Шарль-Франсуа-Фредерик II де Монморанси-Люксембург

Шарль-Франсуа-Фредерик II де Монморанси-Люксембург фр. Charles-François-Frédéric II de Montmorency-Luxembourg <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Герцог де Пине-Люксембург
1726 — 1764
Предшественник:	Шарль-Франсуа-Фредерик I де Монморанси-Люксембург
Преемник:	Анн-Шарль-Сижисмон де Монморанси-Люксембург
Герцог де Бофор-Монморанси
1726 — 1764
Предшественник:	Шарль-Франсуа-Фредерик I де Монморанси-Люксембург
Преемник:	Шарлотта Анна Франсуаза де Монморанси-Люксембург
Лейтенант-генерал Нормандии
1718 — 1764
Предшественник:	Шарль-Франсуа-Фредерик I де Монморанси-Люксембург
Рождение:	31 декабря 1702(1702-12-31) Париж
Смерть:	18 мая 1764(1764-05-18) (61 год) Париж
Род:	Монморанси
Отец:	Шарль-Франсуа-Фредерик I де Монморанси-Люксембург
Мать:	Мари Жилонн Жийе де Клерамбо
Военная служба
Звание:	маршал Франции
Сражения:	Война Четверного альянса Война за Польское наследство Война за Австрийское наследство Семилетняя война
Награды:

Шарль-Франсуа-Фредерик II де Монморанси (фр. Charles-François-Frédéric II de Montmorency; 31 декабря 1702, Париж — 18 мая 1764, Париж), герцог де Пине-Люксембург и Бофор-Монморанси, принц д'Эгремон и де Тенгри, граф де Люс, Бутвиль и Данжю, пэр Франции, рыцарь орденов короля — французский военачальник, маршал Франции.

Биография

Сын Шарля-Франсуа-Фредерика I де Монморанси-Люксембурга и Мари Жилонн Жийе де Клерамбо, внук маршала Люксембурга.

Поначалу известный под куртуазным титулом герцога де Монморанси, 15 марта 1718 был назначен полковником Туреньского пехотного полка. 3 октября того же года, после отставки отца, получил генеральное наместничество в Нормандии. 19 августа 1719 был зарегистрирован в этом качестве Руанским парламентом.

В 1719 командовал своим полком на испанской границе, при осаде Фуэнтеррабии, сдавшейся 16 июля, Сан-Себастьяна (1 августа, замок 17-го), взятии Урхеля (октябрь), и закончил кампанию блокадой Росаса, которую пришлось снять.

В войну за Польское наследство участвовал со своим полком в осаде Келя, капитулировавшего 28 октября 1733. 20 февраля 1734 произведен в пехотные бригадиры, служил в Рейнской армии, участвовал во взятии Трарбаха 8 апреля, атаке Этлигенских линий 4 мая, марше на Филиппсбург, павший 18 июля, и взятии Вормса 23-го.

1 апреля 1735 снова послан на Рейн, с 37 ротами гренадеров поставлен в авангарде войск, выступивших на Клаузен.

Война за Австрийское наследство

1 марта 1738 произведен в лагерные маршалы. С началом войны за Австрийское наследство 20 июля 1741 определен в Богемскую армию, и выступил с авангардом в Баварию. 26 ноября участвовал во взятии Праги, и когда зимой великий герцог Тосканский продвинулся до Писека, Люксембургу было поручено оборонять ворота, атакованные противником, которого он отбросил.

25 мая 1742 сражался в битве при Захаи, где командовал всеми гренадерскими ротами, затем содействовал в обороне Праги, и отличился, прикрывая отступление из города в ночь с 16 на 17 декабря.

Вернулся во Францию в феврале 1743 года. 1 апреля был направлен в Рейнскую армию, сражался под началом маршала Ноайя при атаке Этлингенских линий 27 июня.

1 января 1744 пожалован в рыцари ордена Святого Духа, 1 апреля направлен во Фландрскую армию, 1 мая назначен лагерным адъютантом короля, а на следующий день произведен в лейтенант-генералы армий короля. Участвовал в осаде Менена, сдавшегося 4 июня, сопровождал короля при осаде Фрайбурга, павшего 6 ноября.

1 апреля 1745 снова назначен лагерным адъютантом короля во Фландрскую армию, сражался при Фонтенуа, участвовал во взятии Турне 23 мая, и его цитадели 20 июня.

В 1746—1747 продолжал служить во Фландрской армии, участвовал во взятии города и цитадели Антверпена 31 мая 1746, в битве при Року 11 октября, вступив в деревню во главе полка Бовуа, и выбив оттуда противника. 2 июля 1747 сражался при Лауфельде.

Окончание военной службы

19 июля 1750 Людовик XV дал ему роту королевских телохранителей, вакантную после смерти маршала Аркура.

19 мая 1756 отправлен в Нормандию под командование маршала Бель-Иля. 24 февраля 1757 произведен в маршалы Франции.

12 июля 1758 принял командование в Нормандии, с задачей помешать высадке английского десанта. Выступил в Сен-Ло, чтобы иметь возможность направить отряды в обе стороны побережья, в зависимости от действий противника, но английский адмирал, узнав о диспозиции маршала, отменил высадку и вернулся в Британию. После этого Люксембург вернулся ко двору.

Дружба с Руссо

Маршал Люксембург с семьей каждый год как частное лицо приезжал в Монморанси, некогда бывший владением его семьи, где ему принадлежал дом, и в конце 1750-х годов, узнав, что в поместье проживает Жан-Жак Руссо, изъявил настойчивое желание с ним познакомиться. Руссо, боявшийся внимания со стороны могущественных людей, как мог уклонялся от приглашений, пока маршал сам не явился к нему с визитом.

Между писателем и супругами де Люксембург, ставшими его покровителями, установились отношения дружеские, насколько это было возможно для людей разного положения. По словам Руссо, оба они относились к нему «с нежнейшим участием», и если отношения с маршальшей Руссо сам испортил, то герцог до конца оставался его преданным другом.

По словам писателя, склонного к чрезмерной аффектации, он

...был им признателен от всего сердца. В одном из таких порывов нежности я сказал господину де Люксембургу, обнимая его: «О господин маршал, пока я вас не знал, я ненавидел великих мира сего, я ненавижу их еще больше с тех пор, как вы дали мне почувствовать, как им легко было бы заставить обожать себя».

— Руссо. Исповедь, с. 531

Маршал и его супруга помогали Руссо с изданием его произведений, в том числе «Эмиля» и «Юлии», написанных в Монморанси, а когда Парижский парламент принял решение о его аресте, помогли писателю бежать из страны.

Последние годы

В последние годы маршалу пришлось пережить череду несчастий, преждевременно сведших его в могилу.

1761 год стал вершиной горестных утрат, какие непрестанно переживал этот добрый вельможа с тех пор, как я имел честь видеть его (...) В первый год он потерял сестру, герцогиню де Вильруа, на второй — свою дочь, княгиню де Робек, на третий год лишился единственного сына, герцога Монморанси, и внука, графа Люксембургского, в лице которых скончались последние представители его рода и фамилии. Все эти утраты он перенес с видимой твердостью, но сердце его не переставало кровоточить всю оставшуюся жизнь, и его здоровье с тех пор непрерывно ухудшалось. Неожиданная и трагическая смерть сына должна была быть для отца тем чувствительнее, что как раз в это время король даровал сыну и обещал внуку пожизненную должность капитана королевских телохранителей. Он имел несчастье видеть, как постепенно угасал его внук, ребенок, подававший великие надежды, и случилось это вследствие слепого доверия матери к врачу, который уморил голодом бедного мальчика, питая его одними лекарствами вместо всякой другой пищи.

— Руссо. Исповедь, с. 554

По словам Руссо, маршал, пытавшийся вылечить подагру с помощью таких же шарлатанов, которые погубили его внука, сам через несколько лет стал жертвой неправильного лечения.

Поскольку его сын умер еще в 1761 году, оставив одну дочь, достигшую брачного возраста, титул герцога де Пине-Люксембурга перешел к Анн-Шарлю-Сижисмону де Монморанси-Люксембургу, герцогу де Шатийону, а титул герцога де Бофор-Монморанси — к внучке маршала Шарлотте Анне Франсуазе де Монморанси-Люксембург и её мужу Анн-Леону II де Монморанси-Фоссё.

Семья

1-я жена (9.01.1724): Мари-Софи-Эмили-Онорат Кольбер де Сеньеле (20.09.1709—29.10.1747), маркиза де Сеньеле, графиня де Танкарвиль, дочь Жана Кольбера, маркиза де Сеньеле

Дети:

• Анн-Морис де Монморанси-Люксембург (8.03.1729—4.07.1760). Муж (26.02.1745): Анн-Луи-Александр де Монморанси (1724—1812), принц де Робек
• Анн-Франсуа де Монморанси-Люксембург (9.12.1735—22.05.1761), герцог де Монморанси. Жена (17.02.1752): принцесса Луиза-Полина-Франсуаза де Монморанси-Люксембург (1734—1818), дочь Шарля-Франсуа-Кристиана де Монморанси-Люксембурга, принца де Тенгри, и Анн-Сабин Оливье де Сенозан

2-я жена (29.06.1750): Мадлен Анжелик де Нёвиль де Вильруа (10.1707—24.01.1787), дочь Луи-Никола де Нёвиля, герцога де Вильруа, и Маргерит Ле Телье де Лувуа, вдова герцога Жозефа-Мари де Буфлера

Литература

• Père Anselme. Histoire généalogique et chronologique de la maison royale de France. T. III. — P.: Companie des Librairies, 1728, p. 590
• L'art de vérifier les dates des faits historiques, des chartes, des chroniques, et autres anciens monuments, depuis la naissance de Notre-Seigneur. T. XII. — P.: C. F. Patris, 1818., pp. 67–68 [books.google.fr/books?id=GEUQAAAAYAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false]
• Nobiliaire universel de France, ou Recueil général des généalogies historiques des maisons nobles de ce royaume. T. III, première partie. — P.: Librairie Bachelin-Deflorenne, 1873, pp. 293–294
• Pinard F.-J.-G. Chronologie historique-militaire. T. III. — P.: Claud Herissant, 1761, pp. 414–416
• La Roque L. de, Catalogue historique des généraux français. — P.: Desaide, 1896, pp. 66–67
• Руссо Ж.-Ж. Исповедь. — М.: Захаров, 2004. — ISBN 5-8159-0386-8., с. 522—589

Отрывок, характеризующий Шарль-Франсуа-Фредерик II де Монморанси-Люксембург

Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.