Дюмурье, Шарль Франсуа

Шарль Франсуа Дюмурье

Шарль Франсуа́ Дюмурье́ (фр. Charles François Dumouriez; 25 января 1739, Камбре — 14 марта 1823, Тервилл-Парк) — французский генерал и министр.

Биография

Родился в семье военного чиновника. Окончил военное училище. В 19 лет Дюмурье поступил корнетом в Эскарский полк, участвовал в Семилетней войне в кампании против англичан в 1759—1760 годах. Проявил безумную отвагу: в бою у Клостеркампа он один бился против 20 гусар и получил 22 раны: одна пуля застряла в книге, которую Дюмурье носил на груди, была сломана левая рука и её пришлось оперировать. Был взят в плен, и лишь в 1761 году получил свободу. За свои подвиги Дюмурье получил крест св. Людовика и пенсию в 600 ливров.

С богатым запасом знаний, одаренный кипучей энергией философ и скептик Дюмурье не удовлетворен скромным положением, которое предлагала ему судьба и переполнен желанием играть первую роль, он не удержим в своем стремлении подняться на верх. Он безуспешно предлагает свои услуги то Генуе против Корсики, то Корсике против Генуи. Затем направляется на Корсику сражаться против Паоли и, разбитый, возвращается в Париж. Ни принципов, ни убеждений у Дюмурье, как истинного авантюриста, не было.

По приезде в Париж он предоставляет министру Шуазелю сразу два проекта относительно Корсики: один для её освобождения, другой для её завоевания. Последний был одобрен и Дюмурье в 1768 году принялся выполнять его, за что получил звание полковника. Но пока проекты рассматривались Шуазелем, Дюмурье успел принять участие в войнах во Фландрии, в Португалии и Испании.

В 1770 году отправлен французским правительством в Польшу с офицерами и деньгами для барских конфедератов. Там Дюмурье самовольно сформировал отряд, но был разбит в мае 1771 года в сражении при Ланскороне Суворовым и за превышение своих полномочий отозван.

В 1772 году отправился с тайной миссией короля в Швецию, но по приказанию министра д’Эгийона задержан в Гамбурге вместе с другими замешанными в этом деле (в частности, Жаном-Луи Фавье) и заключён в Бастилию.

Лишь при Людовике XVI он был освобождён и отправлен в Лилль обучать солдат. Через некоторое время он подаёт проект об организации в Шербуре морского порта и крепости и после этого назначен комендантом Шербура для заведования работами.

Французская революция

Двуличие и способность Дюмурье к интригам позволяют ему подавать проект по защите Бастилии и в то же время заигрывать с революционерами. В начале революции Дюмурье примкнул к Мирабо, затем сошёлся с жирондистами и благодаря их влиянию занял в 1792 году пост министра иностранных дел. Под его влиянием была объявлена война Австрии, но вследствие первых неудач министерство пало, однако Дюмурье сумел попасть в действующую армию и вскоре, после бегства Лафайета, был назначен главнокомандующим северной армией.

К этому времени относятся наибольшие успехи Дюмурье в качестве военачальника. Ему Франция обязана отражением первого удара коалиции. Дюмурье совершил замечательное отступление через Аргонский лес, а после битвы при Вальми 20 сентября 1792 года перешёл в наступление. Блестящая победа над австрийцами при Жемаппе 6 ноября отдала в его руки всю Бельгию.

Однако распоряжения из Парижа стесняли его действия. Попытки Дюмурье заключить сепаратный мир с Пруссией были неудачны. Для продолжения войны и завоевания Голландии конвент отказал ему в средствах, а правительственные комиссары самовластно распоряжались в Бельгии и деморализировали его войско.

В это время Дюмурье был (и не без основания) обвинён в сношениях с противником и к нему были посланы комиссары правительства Дантон и Лакруа, которым он однако не дал удовлетворительного ответа на обвинения. Разбитый при Неервиндене и предвидя низложение, Дюмурье задумал повести свою армию против Парижа, свергнуть конвент и восстановить конституционную монархию, о чем цинично заявил 2-й делегации из Парижа; для этой цели он вошёл в тайное соглашение с имперским главнокомандующим, герцогом Кобургским, и уже приближался к французской границе, когда в лагерь его близ Конде явились 3-я делегация: военный министр Бёрнонвиль и 4 комиссара, чтобы привлечь его к ответственности. Дюмурье отправил их пленными в австрийский лагерь, но, когда прокламация его о восстановлении королевской власти не нашла сочувствия и большая часть войска отказалась ему повиноваться, в апреле 1793 года был вынужден бежать к австрийцам.

После долгих скитаний по Европе (между прочим, в 1800 году он был в России и предлагал свои услуги Павлу I) Дюмурье поселился в Англии, правительство которой назначило ему пенсию в 25 тысяч франков.

Сочинения

Кроме многих политических брошюр в духе почти всех партий, написал „Mémoires“ (1794; переизданы в „Bibliothèque des mémoires“, т. XI и XII, 1848).

Литература

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Berville Barriée, «La vie et les mémoires du général D.» (1822);
• Boguslawski, «Das Leben des Gener. D.» (1879);
• Sorel, «un général diplomate au temps de la Ré volution» (в «Revue des Deux Mondes», 1884);
• Welschinger, «le Roman de D.» (1890).

Ссылки

• Дюмурье, Шарль-Франсуа // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [wars175x.narod.ru/bgr_dmr.html Биография Дюмурье (Charles-Francois Dumouriez)]

Отрывок, характеризующий Дюмурье, Шарль Франсуа

– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.