Морни, Шарль де

Шарль Огюст Жозеф Луи де Морни, герцог де Морни фр. Charles Auguste Louis Joseph Demorny, duc de Morny<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Посол Франции в России
1856 — 1857
Предшественник:	Бартелеми Доминик Жак Арман, маркиз де Кастельбажак
Преемник:	Альфонс Жерар, граф де Райневаль
Министр внутренних дел Франции
02.12.1851 — 22.01.1852
Предшественник:	Рене де Ториньи
Преемник:	Виктор, герцог де Персиньи
Рождение:	17 февраля 1811(1811-02-17) Сент-Мориц, Швейцария
Смерть:	10 марта 1865(1865-03-10) (54 года) Париж, Франция
Отец:	Огюст Шарль Жозеф, граф де Флао де ля Бийярдери
Мать:	Гортензия де Богарне
Супруга:	Софья Сергеевна Трубецкая
Дети:	Шарлотта де Морни, Август, герцог де Морни, Серж де Морни, Матильда де Морни
Награды:

Шарль Огюст Жозеф Луи де Морни, граф де Морни, позднее герцог де Морни — французский политический деятель и финансист, единоутробный брат Наполеона III (17 сентября 1811, Санкт-Мориц-Валле, Швейцария — 10 марта 1865, Париж).

Происхождение

Его матерью была королева Гортензия, супруга Людовика Бонапарта. Луи-Наполеон Бонапарт, будущий Наполеон III, был третьим сыном Гортензии Богарнэ, а Морни — чётвёртым. Морни был рождён от связи Гортензии с её шталмейстером, генералом Шарлем де Флао. Некий Деморни, который согласился дать своё имя ребёнку, возможно, вымышленное лицо. В официальном свидетельстве о его рождении указано, что он появился на свет в Париже 21 октября 1811 года, от неизвестного отца. На самом деле Морни родился в Сен-Морис-ан-Вале (Швейцария), 15 сентября 1811 года.

Имя Шарль было дано ребёнку в честь знаменитого Шарля Мориса де Талейрана, который, вероятно, приходился ему дедом. О своём происхождении герцог де Морни шутил: «В моём роду были бастарды от матери к сыну на протяжении трёх поколений. Я правнук великого короля , внук епископа, сын королевы и брат императора».

Молодые годы

Воспитанный бабушкой по отцу, португальской аристократкой Аделаидой де Соуза (супругой дипломата Жозе Марии Ботельо де Соуза) Морни не без блеска начал свою карьеру во время Июльской монархии, приняв участие в завоевании Алжира.

Вскоре Морни подал в отставку и купил завод по переработке сахарной свеклы в Клермоне. Это приобретение позволило ему участвовать в выборах и 9 июля 1842 года он стал депутатом от департамента Пюи-де-Дом. Морни также основал железнодорожную компанию Гран-Сентрал.

Будучи переизбран в парламент в 1849 году, Морни поддержал политическую линию своего брата Луи Наполеона, который незадолго до того стал президентом Второй республики. С 1852 года вплоть до своей смерти Морни был членом генерального совета департамента Пюи-де-Дом.

Морни при Второй империи

Морни являлся одним из главных участников государственного переворота 2 декабря 1851, в результате которого президент объявил себя монархом. После переворота Морни недолго (с 2 декабря 1851 года по 22 января 1852 года) занимал пост министра внутренних дел, однако вскоре вышел в отставку из-за разногласий по вопросу о конфискации имущества Орлеанской династии.

Благожелательное отношение Морни к родственникам короля Луи-Филиппа не помешало его карьере при Второй империи. Наполеон III шутя говорил: «Как же тут править? Императрица — легитимистка, принц Наполеон — республиканец, Морни — орлеанист, сам я — социалист. Единственный бонапартист среди нас Персиньи, но у него, признаться, не все дома».

С ноября 1854 до мая 1856 и с 1857 по 1865 Морни был президентом Законодательного корпуса. С мая 1856 по август 1857 состоял французским послом в Петербурге, где в продолжение семейной традиции союзов с бастардами женился на княжне Софье Трубецкой (предположительно дочери Николая I).

Морни всегда был доверенным советником сводного брата, умело пользовался выгодами своего положения и участвовал в рискованных финансовых операциях. Того обстоятельства, что в каком-либо предприятии фигурировал Морни, уже было достаточно для привлечения капитала. Во время реконструкции Парижа под руководством барона Османа, Морни скупал землю и здания, через которые должны были пройти новые бульвары, а затем продавал их государству по завышенной цене. Морни был одним из тех, кто убедил Наполеона предпринять военную экспедицию в Мексику под предлогом возвращения французских займов.

В то же время Морни раньше многих других лиц из окружения императора понял необходимость поворота к более либеральной политике, благодаря ему Эмиль Оливье сделал первый шаг к сближению с Империей.

Скончался скоропостижно 7 марта 1865, не дожив до катастрофического завершения войны в Мексике и падения Второй империи, в создании которой он участвовал. Его с Софьей Трубецкой дочь Матильда (названная в честь двоюродной сестры императора) скандально известна как Мисси, возлюбленная Колетт и Лианы де Пужи. Она умерла в 1944 году.

Морни и литература

Морни писал водевили под псевдонимом de Saint-Rémy. Также он был автором воспоминаний, выдержки из которых (Une ambassade en Russie. 1856) были опубликованы в Париже в 1891 году.

Альфонс Доде, секретарь Морни, изобразил его под именем Мора в романе «Le Nabab» («Набоб», 1877). Эмиль Золя вывел Морни под именем графа де Марси в романе «Его Превосходительство Эжен Ругон» (1871).

Библиография

• Marcel Boulenger, Le Duc de Morny (1925, 1926, 1930)
• Duc de Morny (ouvrage posthume de son fils Auguste ?), Le Duc de Morny (1930)
• Augustin Thierry, Son Élégance le duc de Morny (1950)
• Robert Christophe, Le Duc de Morny (Hachette, 1951)
• Carlo Bronne, La comtesse Le Hon et la première ambassade de Belgique à Paris (La Renaissance du Livre, Bruxelles, 1952)
• Paul Pierre, Le Duc de Morny (1958)
• Gerda Grothe, Le Duc de Morny (Fayard, 1966)
• Jean-Marie Rouart, Morny, un voluptueux au pouvoir (Gallimard, 1995)
• Philippe Seguin, 240 dans un fauteuil (Ed. du Seuil, 1995)
• Dictionnaire Historique du cimetière du Père-Lachaise XVIIIème et XIXème siècles — Domenico Gabrielli — Ed. de l’Amateur — 2002
• Michel Carmona, Morny, le vice-empereur (Fayard, 2005)
• Черкасов П. П. Граф де Морни — посол Наполеона III в Санкт-Петербурге (1856—1857 годы) // Новая и новейшая история. 2011. № 5. С. 208—231.

Ссылки

• Морни, Шарль-Огюст-Луи-Жозеф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Морни, Шарль де

Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.