Шаровкин Успенский монастырь

Монастырь
Свято-Успенский Шаровкин монастырь Перемышльский Шаровкин Успенский монастырь
Страна	Россия
Село	Ильинское
Конфессия	Православие
Епархия	Калужская
Основатель	Феогност Шаровка
Дата основания	XVI
Настоятель	Иерей Павел Дадаев
Состояние	Действует храм Успения Пресвятой Богородицы.
Сайт	[www.sharovkin.com Официальный сайт]

Шаровкин Успенский монастырь — действующий монастырь Русской православной церкви, расположен в селе Ильинское Калужской области, в Калужской епархии на правом берегу реки Жиздры в 40 км от города Калуги. Находится под государственной охраной (категория охраны — федеральная). Код памятника: 4010150000.

В настоящее время действует Успенский храм.

Внешний вид

На открытой площадке стоят два каменных храма: один во имя Успения Пречистия Богородицы, большой, с высокими трибунами, соединенный колоннадою с колокольней, видимо поздней постройки, а другой двухэтажный длинный, так называемый монастырской архитектуры (домового расположения).

• Резные царские двери в Успенской церкви Шаровкинском Успенском монастыре села Ильинского.jpg

  Резные царские двери в Успенской церкви

• Церковь Сергия Радонежского Шаровкинского Успенского монастыря.jpg

  Церковь Сергия Радонежского

История

Монастырь основан в начале XVI века. Храмы стоят несколько поодаль от селения, которые служили приходными церквями. Избранным духовным руководителем семьи отшельников и основателем являлся инок Шаровка (позднее назывался строителем), по имени которого и назван монастырь. Богоугодная жизнь основателя и собранного им братства скоро обратила на себя особое внимание владельца этих мест Князя Воротынского, который принял возникшую обитель под своё личное покровительство, вместо первоначальной деревянной церкви, воздвиг каменный храм из белого лекального кирпича.

Основатель монастыря погребен в 1545 году у южной алтарной стены соборного храма. Над могилой его вставлена в стену (изнутри) плита из белого камня с высеченной на ней надписью: «лета 7053 (1545), месяца Февраля в 8 день, представися раб Божий инок θеогность». Из описи монастырских актов видно, что в 1547 году монастырь получил от Князя Александра Ивановича жалованную грамоту «на деревню Башкову и на иные деревни», а в 1552 году (спустя 7 лет после кончины основателя обители), в ней (как видно из закладной книги) уже существовал каменный соборный храм во имя Успения Пресвятой Богородицы. К этому же времени относятся и первые вклады Князя Александра Ивановича Воротынского, состоящие в украшении созданного храма иконами и утварью. До самой своей кончины (1565), он продолжал обогащать своё богомолье благими даяниями. Примеру далее последовал родной брат его, Князь Михаил Иванович, герой Казанского похода. В конце 1550 года строилась теплая церковь (во имя Сергия чудотворца с трапезной) и придельная церковь во имя Ионна Богослова. Церковь освещена в 1560 году.

В 1564 году церковь была подписана Игуменом того же монастыря, Прохором, который был иконописцем.

В вкладной книге монастыря читаем: "Лета 7073 (1565) дал Царь Государь Иоанн Васильевич всея России, по Князь Александр Воротынском 200 рублей. В 1566 году Государь же дал по Князь Александр, да на 300 четвертей земли. Того же года, Государь ездил в Белев, был в монастыре и дал на рыбу и масло 100 рублей денег."

— Церковно-историческое описание упраздненных монастырей, находящихся в пределах Калужской епархии. М: Университетская типография, 1863, с. 4

В следующем 7075 (1567) году он явился новый знак благоволения к обители, дав ей жалованную тарханную грамоту на ея вотчины.

Далее во вкладной книге читаем: "В (1583) году дал Государь Царь по Царевич Иоанн образ Пречистия Богородицы на золоте, да три достакана сребрены. Да Государь же дал два образа Пречистия по товарищ по Велине, да и Прокофьи, оба на золоте. Да Государь же дал по Князь Щенятин 49 рублей с гривною. Да в 92 (1584) году дал Государь Царь по своих опальных людях в дом Владычицы милостыни 90 рублей денег при Игумен Макарии, да при Казначеи Феогносте."

— Церковно-историческое описание упраздненных монастырей, находящихся в пределах Калужской епархии. М: Университетская типография, 1863, с. 4

Племянники Князя Александра Ивановича, дети брата его Михаила, также не забывали своего богомолья,о чем свидетельствует жалованная грамота на вотчину, деревня Козменки, относящуюся к 92 (1584) году.

После Князей Воротынских, одним из самых усердных благодетелей обители являлся Стольник Иван Иванович Чичерин, который принял здесь иноческий образ и погребен в этой обители, в пределе Св. Ионна Богослова; над могилой его, в зап. стене сего придела, вставлена каменная плита с рельефной надписью. Вклады его начались с 1606 года до его кончины 28 сентября 1640 года.

В 1642 году погребен в обители Константин Григорьевич Юшков и дан по нему значительный вклад.

Примеру своих предков, в милостивом расположении к обители, последовал и Князь Иван Алексеевич, последний из рода Князей Воротынских, который приходился по матери своей (из фамилии Стрешневых) двоюродным братом Царю Алексею Михайловичу и находился при нем безотлучно. Последние вклады Ивана Алексеевича относятся к 1670 году.

Щедроты Царские:

• 167 (1659) году по Государеву указу дан вклад из Приказа Большого Дворца на церковное строение 80 рублей при Игумене Филарете.
• 156 (1648) году жалованная грамота от Алексея Михайловича его обители "на Белевскую вотчинную землю и примерную села Стромки да села Рыхлеева".
• 185 (1677) году облачения, пожертвования от Федора Алексеевича.
• от Государыни Царевны Великой Княжны Евдокии Алексеевны жалованья даны два покрова, да воздух.

Вкладчики обители в XVII веке: Бояре Кошелевы, из коих Василий Семенович Кошелев, убитый под Смоленском, погребенный в сей обители в 6 сентября 1634 года, стольник Иван Федорович Бутурин, Федор Аврамович Лопухин, Феодосий Ощера Кошелев пострижен в сей обители, Василий Семенович и сын его стольник Григорий Васильевич Рожнов, Тарасий Михайлович Павлов, стольник Никита Никифорович Спесивцев, Князь Григорий Константинович Волконский, Щербачевы, Засецкие, Племянниковы, Темирязевы, Панины, Ладыженские, Бахтины, Спешневы, Власьевы и др.

В 1684 году по Указу Великих Государей Царей и Великих Князей, Иоанна и Петра Алексеевича, всея Великая и Малая и Белая России Самодержавцев, и по наказной памяти, за приписью Дьяка Григория Посникова, велено Приказу Большого Дворца подьячему Луке Волкову ехать в монастырь и того монастыря в вотчины, для того, что в нынешнем во 192 году, декабря в 28 день, Великие Государи Цари и Великие Князья, Иоанн и Петр Алексеевич, всея Великой и Малой и Белой России Самодержцы, и сестра их, Великая Государыня Царевна и Великая Княжна, Софья Алексеевна указали тот монастырь со крестьянами и с бобылями, и с пашнею, и с сенными покосами, и с рыбными ловлями, и со всеми угодьями, что написано к тому монастырю в писцовых и в переписных книгах, приписать Пречистыя Богородицы к Донскому монастырю.

Справочно: Из числа монастырей находящихся в пределах Калужской Епархии в то время были приписаны к Московскому Донскому: Шаровкин Успенский , Тихонова пустынь и Жиздринский Троицкий (упразднен по случаю пожара в 1764 году).

В 1764 году по духовному штату, монастырь поставлен в число заштатных монастырей Крутицкой епархии. Монастырь упразднён по случаю пожара в 1766 году. Пожар истребил все деревянные обители: построенную теплую церковь во имя преподобного Сергея, келии, конюшню, скотные дворы и ограду вокруг монастыря, что явилось поводом для запустения обители. Настоятель с братией перемещены в Белевский Жабынский монастырь с частью церковной утвари. Далее храмы существовали, как приходские церкви.

Построенная в XVI веке соборная одноглавая церковь во имя Успения Божий Матери сохранила с того времени только древнюю стену с цоколем из тесненного камня и боковые входы также из камня, грубо исполненного во вкусе раннего ренессанса, в остальном она сильно подвергалась переделкам. В северном приделе этого храма, церкви во имя Иоанна Богослова, находятся старинные царские двери, выполненные их тонких липовых пластин приклеенных к дверному полотну. Орнамент, обрамляющий половинки дверей и киотки вызолочен, а поля вокруг них, с более крупным орнаментам, высеребрен.

Иноков управляющих обителью

• Первоначальник (строитель) Феогност (1545)
• Игумен Прохор (1552)
• Игумен Паисий (1577)
• Игумен Макарий (1584)
• Игумен Кирилл (1609)
• Строитель Ион Челюскин (1614)
• Игумен Иов (1621)
• Игумен Пафнутий (1626)
• Игумен Дионисий (1629 — 1643)
• Игумен Леонид (1645)
• Игумен Филарет (1659 — 1665)
• Игумен Проохор (1665)
• Иосиф (1668 — 1669)
• Строитель Филарет (1670)
• Строитель Савватий (1675)
• Игумен Афанасий (1680 — 1684)

В этом году обитель была приписана к Донскому монастырю. Наместники, назначенные из Донского монастыря:

• Игумен Тихон (1686 — 1687)
• Строитель Ион (1695)
• Строитель Иов (1697)
• Монах Ион (1700)
• Иеромонах Филарет (1715)
• Казначей Сергий (1722)
• Иеромонах Порфирий Рахинский (1753)

Часовня при монастыре

Есть предание, что бывало кто благополучно проедет дорогую, пролегающие сквозь эти труднопроходимые леса, тот непременно заезжал в монастырь служить благодарственную молебен. На половине дороги от Митина завода к селу была старая осокорь, мимо которой пролегал тракт; по преданию на этом месте, во время существования монастыря, была часовня во имя Св. Николая, в память чего в дупле старого дерева стояла его икона, за стеклом.

Примечания

В настоящее время на территории монастыря действует храм Успения Пресвятой Богородицы, богослужения совершаются по воскресениям и в дни праздников в 9.00. Настоятель храма - Иерей Павел Дадаев. По благословению старца Илия (Ноздрина) в стенах обители возрождается монашеская жизнь. Вся информация о жизни и восстановлении монастыря, фото, видео, реквизиты и контакты на сайте sharovkin.com

Литература

• Иеромонах Леонид (Кавелин). Церковно-историческое описание упраздненных монастырей, находящихся в пределах Калужской епархии. М.: Университетская типография, 1863, с. 179.
• Памятная книжка Калужской губернии за 1874 год. М.: Типография Преображенского, 1874, с. 109.

Ссылки

5. sharovkin.com Восстановление памятника культуры комплекса Свято-Успенского Шаровкина монастыря. Реквизиты и контакты, фотогалерея, новости.

Отрывок, характеризующий Шаровкин Успенский монастырь

В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.