Шартье, Ален

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ален Шартье
фр. Alain Chartier
Дата рождения:

1392(1392)

Место рождения:

Байё, Франция

Дата смерти:

1430(1430)

Место смерти:

Авиньон, Франция

Гражданство:

Франция

Язык произведений:

французский

Але́н Шартье́ (фр. Alain Chartier, ок. 1392 — ок.1430) — французский поэт, писатель.





Биография

Ален Шартье родился в городе Байё; слушал лекции в Парижском университете, где своим талантом обратил на себя общее внимание (его братья тоже добились успехов: Гильом стал епископом Парижа[1], Тома — королевским нотариусом).

Король Карл VI принял его на службу к дофину. Между 1423 и 1426 гг. ему даются различные дипломатические поручения, между прочим, к императору Сигизмунду, при дворе которого он произносит речь ad Hussitas. В 1427 г. Шартье был послан королём Карлом VII в Шотландию для переговоров относительно свадьбы дофина (впоследствии Людовика XI) с Маргаритой Шотландской. Дальнейшие обстоятельства его жизни неизвестны. В некоторых дипломатических документах он называется канцлером города Байё. В одном из манускриптов его диалога «Четырехголосая инвектива» он называется docteur en décrets.

Сочинения

Шартье писал по-латыни и по-французски, в прозе и стихах. Из латинских сочинений Шартье известны:

  • «Dialogus super deploratione Gallicae calamitatis»
  • «De detestatione belle gallici et suasione pacis»
  • «Invectiva contra ingratum amicum»
  • «Ad Universitatem Parisiensem» и др.

Ему же приписывается латинское письмо о Жанне д’Арк.

Французские сочинения Шартье дошли до нас во множестве манускриптов, но многие из приписываемых ему в этих рукописях сочинений не принадлежат в действительности ему, а написаны менее известными поэтами, как, например, Oton de Granson, Michaut Taillevent, Baudet, Harenc и др., на что указывал уже Клеман Маро. Это объясняется огромной популярностью, которой пользовался Шартье в течение всего XV и в начале XVI в. Главные труды Шартье:

  • «Четырехголосая ивектива» (Quadrilogue invectif, 1422), длинный диалог в прозе, обрамленный сновидением, где собеседниками являются отвлеченные фигуры: Франция, рыцарство, народ и церковь, и где проводится мысль о необходимости всем соединиться во имя общего дела спасения Франции
  • «Curial», послание к брату, в котором изображается яркими красками жизнь двора, продажность и развращенность придворных (это сочинение переведено на английский язык Кэкстоном)
  • «Traité de l’espérance ou consolation des trois vertus Foy, Espérance et Charité», длинное сочинение в прозе и стихах, где обсуждаются различные вопросы морали, политики и философии; Шартье горячо нападает на злоупотребления церковнослужителей и проповедует реформу нравов духовенства, между прочим, стоит за браки духовных лиц
  • «Le livre des quatre dames», поэма в 3600 стихах (написана около 1416 г.), содержание которой состоит в том, что 4 дамы обсуждают, кто из них несчастнее: у одной её друг убит в битве при Азенкуре, у другой — взят в плен, у третьей — пропал без вести, у четвертой — бежал с поля сражения; вывод тот, что несчастнее всех последняя
  • «La belle dame sans merci» («Безжалостная красавица», 1424), поэма, сюжет которой заключается в том, что молодой человек напрасно домогается любви дамы и, не добившись её «милости», умирает с отчаяния. Она написана «квадратной» формой — строфами из восьми восьмисложных стихов. Поэма предназначалась для «Любовного двора», основанного в 1400 г. Пьером де Отвилем; однако там её восприняли как книжонку, затрагивающую честь дам. Эта поэма имела наибольший успех и вызвала множество подражаний и полемических сочинений. Поэма была переведена тогда же на английский и каталанский языки. Так как многие влюбленные жаловались на Шартье, что он своей поэмой еще более ожесточил сердца дам, то он написал в ответ на упреки поэму «Excusation». Название Belle dame sans merci использовал для своего стихотворения Джон Китс. Так же зовут одного из персонажей цикла Лорел Гамильтон об Аните Блейк.
  • «Le débat des deux fortunés d’amour, ou le débat du gras et da maigre»
  • «Le débat de reveillematin»
  • «Le lay de paixe»
  • «Le bréviaire d’amour» (вызвавшая подражание Michaut Paillevent, написавшего «Le Psautier des villains»), где перечислялись добродетели и качества истинно благородного человека.

Кроме того, Шартье написал множество рондо, баллад, лэ и regrets и считается изобретателем формы rondeau déclinatif. Влиянию Шартье как поэта подчинялись почти все современные ему поэты Франции. Шартье является одним из первых французских писателей, стремящихся придать литературную отделку своим произведениям, заботящихся о красоте изложения и о гармоничности фразы, он старается расположить свои периоды по правилам риторики, избрав своим образцом Сенеку. Он не ограничивается одним изложением фактов, но пытается дать им объяснение; любит также цитировать древних авторов, из которых хорошо знает Сенеку, Цицерона, Вергилия. Все эти черты позволяют видеть в Шартье одного из предшественников Возрождения во Франции.

Напишите отзыв о статье "Шартье, Ален"

Примечания

Литература

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Шартье, Ален

Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.