Шартье, Эмиль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эмиль Шартье
фр. Émile Chartier
Псевдонимы:

Ален (Alain)

Основные интересы:

свобода

Оказавшие влияние:

Платон, Декарт, Кант

Испытавшие влияние:

Андре Моруа, Симона Вейль, Камю, Сартр

Эмиль-Огюст Шартье (фр. Émile-Auguste Chartier), псевдоним Але́н (Alain; 03.03.1868, Мортань-о-Перш, Франция — 02.06.1951, Ле-Везине, Франция) — французский философ и литератор: эссеист, критик, публицист. Также педагог. Лауреат высшей премии Франции в области литературы (1951).

Свой псевдоним Ален взял в честь французского поэта XV века Ален Шартье.

Сын ветеринара.

Окончил лицей Мишле в Ванве, где учился у Жюля Ланьо, и Высшую педагогическую школу (1889) по философии. После получения агреже по философии (1892) с 1893 года на преподавательской работе. Защитил докторскую диссертацию. В 1909—1934 гг. профессор в лицее Генриха IV в Париже. Оставил преподавательскую деятельность в 1933 году.

Участник Первой мировой войны, будучи не подлежавшим призыву, ушёл на фронт добровольцем, артиллерист. Был ранен. Демобилизовался в 1917 году.

В 1936 году перенёс инсульт.

Похоронен на кладбище Пер-Лашез.

Оказал влияние на учившихся у него Андре Моруа и Симону Вейль, а также на творчество Камю и Сартра.

Ведущей его философской темой была свобода.

В Философском словаре Дидье Жюлиа Ален указан одним из самых читаемых философов.

Напишите отзыв о статье "Шартье, Эмиль"



Ссылки

  • [www.larousse.fr/encyclopedie/personnage/Émile_Chartier_dit_Alain/104506], [megabook.ru/article/Ален%20(Эмиль%20Шартье)], [iph.ras.ru/elib/0124.html НФЭ], [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/ALEN.html]

Отрывок, характеризующий Шартье, Эмиль

– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…