Шасслу-Лоба, Франсуа

Франсуа Шасслу-Лоба
Портрет Ф. Шасслу-Лоба
Дата рождения	18 августа 1754(1754-08-18)
Место рождения	Сен-Сорнен, департамент Шаранта Приморская
Дата смерти	6 октября 1833(1833-10-06) (79 лет)
Место смерти	Париж, Франция
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	Инженерные войска
Годы службы	1770—1830
Звание	Дивизионный генерал
Сражения/войны	Сражение при Лонато, Бой при Арколе, Битва при Риволи, Битва при Голымине, Битва при Прейсиш-Эйлау, Сражение под Смоленском, Руководил осадой: Маастрихта (1794), Пескьеры (1801), Данцига (1807), Штральзунда (1807)
Награды и премии

Франсуа маркиз де Шасслу-Лоба (фр. François de Chasseloup-Laubat; 18 августа 1754, Сен-Сорнен, департамент Шаранта Приморская — 6 октября 1833, Париж) — французский военный инженер, генерал, граф.

Биография

Службу начал в 7 августа 1770 года аспирантом королевского корпуса артиллерии, в возрасте 16 лет. 1 июня 1778 года произведен в суб-лейтенанты Королевской инженерной школы в Мезьере, 1 апреля 1791 года — в капитаны.

После революции отказался эмигрировать и продолжил службу в революционной армии. В 1792—1793 годах воевал в рядах армии Центра. Руководил инженерными работами при обороне Монмеди от прусских войск (1792). С 15 июня 1793 года командир инженерного батальона. В 1793—1794 годах воевал в составе Мозельской армии, затем в Самбро-Маасской, командовал инженерами при осаде Майнца.

С марта 1796 года — в Итальянской армии. С 11 июня 1796 года командующий инженерами Итальянской армии. Участвовал в сражениях при Милане, Мантуе, Лонато, Арколе, Риволи. 21 февраля 1797 года произведен в бригадные генералы. Был замечен и приближен Наполеоном и в дальнейшем постоянно пользовался его доверием. 12 ноября 1797 года отправлен Бонапартом с донесением в Париж.

С 23 февраля 1798 года директор фортификаций. 12 октября 1798 года вернулся на свой пост в Итальянскую армию. 18 сентября 1799 года введен в состав Комитета фортификаций, но уже через месяц в 3-й раз занял свой старый пост.

Одной из его главных работ было строительство укреплений в Алессандрии.

После прихода к власти Бонапарта сделал блестящую карьеру и 26 января 1800 года был назначен генерал-инспектором фортификаций. Считался одним из лучших инженеров Франции. С 7 июня 1800 года командующий инженерами Резервной, с 24 июня Итальянской армии. Принимал участие почти во всех сражениях Наполеона.

С 30 августа 1805 года командующий инженерами Итальянской армии маршала Массена.

22 сентября 1806 года Шасслу-Лоба был отозван в Великую армию, где Наполеон передал под его командование все инженерные части. Отличился в сражениях при Голымине и Прейсиш-Эйлау. Возглавлял осадные работы при осаде Кольберга, Данцига и Штральзунда.

С 1 апреля 1809 года снова командующий инженерами Итальянской армии.

В августе 1811 года вызван в Париж и в сентябре отправлен в Голландию для осмотра укреплений и их подготовки на случай английского вторжения.

С 27 января 1812 года командующий инженеров Великой армии. Участвовал в походе в Россию, отличился в сражении при Смоленске.

5 апреля 1813 года назначен сенатором, а через 9 дней инспектором фортификаций Итальянского королевства.

В 1814 году в числе других сенаторов голосовал за отречение Наполеона и после восстановления Бурбонов получил титул пэра Франции (4 июня 1814 года) и был награждён орденом Почётного легиона.

Во время «Ста дней» сохранил верность королю Людовику, отказавшись присоединиться к Наполеону, и при второй Реставрации возведен в достоинство маркиза (31 августа 1817 года).

Занимал почётные посты во французской армии, а с 1820 года был президентом Политехнической школы. Умер в 1833 году. Имя его было выгравировано на Триумфальной арке.

Книги

• Correspondance d’un général français, etc. sur divers sujets Париж, 1801.

Литература

• Шаслу-Лоба // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.napoleon-series.org/military/battles/1799/c_1799n.html Сведения об участии Ф.Шасслу-Лоба в Итальянской кампании 1799 г.]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Шасслу-Лоба, Франсуа

– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…