Шаталин, Николай Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Николаевич Шаталин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Бюро ЦК ВКП(б) по Эстонии
11 ноября 1944 — март 1946
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Георгий Васильевич Перов
Председатель Бюро ЦК ВКП(б) по Латвии
29 декабря 1944 — март 1946
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Василий Фёдорович Рязанов
Заведующий планово-торгово-финансовым отделом ЦК ВКП(б)/ЦК КПСС
июнь 1950 — 8 апреля 1953
Предшественник: Сергей Васильевич Сазонов
Преемник: Должность упразднена; Афанасий Лукьянович Дедов как заведующий отделом административных и торгово-финансовых органов ЦК КПСС
Заведующий отделом по подбору и распределению кадров ЦК КПСС
27 октября 1952 — 8 апреля 1953
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Должность упразднена
Первый секретарь Приморского крайкома КПСС
март 1955 — 22 января 1956
Предшественник: Дмитрий Никанорович Мельник
Преемник: Терентий Фомич Штыков
 
Рождение: 3 (16) декабря 1904(1904-12-16)
д. Чернево, Зарайский уезд, Рязанская губерния, Российская империя
Смерть: 3 июня 1984(1984-06-03) (79 лет)
Москва, СССР
Партия: ВКП(б)/КПСС (с 1937 года)
Образование: Московский государственный педагогический институт имени В.И. Ленина (1933)
 
Награды:

Никола́й Никола́евич Шата́лин (19041984) — советский партийный и государственный деятель. Член партии с 1925 года. Кандидат в члены ЦК КПСС (1952—1953), член ЦК КПСС (1953—1956). Секретарь ЦК КПСС (6.3.1953 — 8.3.1955). Член Оргбюро ЦК ВКП(б) (18.3.1946 — 5.10.1952). Член ЦРК ВКП(б) (1939—1952). Депутат Верховного Совета СССР 4 созыва.





Биография

Родился 3 (16) декабря 1904 года в семье крестьянина в селе Чернево Зарайского уезда Рязанской губернии (ныне Зарайского района Московской области).

В 1920—1923 гг. служил в рядах РККА. С 1923 по 1929 год на комсомольской, советской и преподавательской работе в Каширском уезде Московской губернии.

Окончил Московский государственный педагогический институт им. В. И. Ленина (1933). Затем работал начальником политотдела одного из совхозов Красноярского края.

В 1935—1938 гг. учился в аспирантуре, преподавал, работал в деканате, исполнял обязанности директора Московского государственного педагогического института имени В. И. Ленина.

С 1938 г. — в аппарате ЦК ВКП(б): инструктор, заместитель заведующего отделом руководящих партийных органов, с 31.3.1939 по 11.11.1944 — 1-й заместитель начальника управления кадров. В 1946—1950 годах — инспектор ЦК ВКП(б).

С 1947 главный редактор журнала «Партийная жизнь», затем первый секретарь Хабаровского крайкома ВКП(б). С 1950 г. — заведующий отделами ЦК партии: планово-финансовым и по подбору и по распределению кадров.

В 1939—1952 — член Центральной ревизионной комиссии ВКП(б). В 1946—1952 — член Оргбюро ЦК ВКП(б). В 1952—1953 — кандидат в члены ЦК КПСС.

После смерти И. В. Сталина на Пленуме ЦК КПСС 14.03.1953, как креатура Г. М. Маленкова, получил аппаратное повышение — переведён из кандидатов в члены ЦК КПСС, избран секретарем ЦК КПСС, в этом качестве курировал административные органы, прежде всего органы государственной безопасности, функции которых в короткий период с 05.03.1953 по 13.03.1954 осуществляло МВД СССР.

Одновременно с 01.07.1953 1-й заместитель министра внутренних дел СССР, но фактически к работе не приступил и вместо него 30.07.1953 года на эту должность был назначен К. Ф. Лунёв[1].

В МВД СССР Шаталин выполнял роль представителя ЦК партии, как-бы чрезвычайного комиссара, без которого не решался ни один вопрос. Предполагалось, что возможно, Шаталин станет министром внутренних дел СССР. Но вследствие борьбы за власть, происходившей внутри правящего дуумвирата, сложившегося в 1953 году, а именно между Маленковым Г. М. и Н. С. Хрущевым, данное решение не состоялось.

После того, как Хрущев Н. С. одержал победу в борьбе за власть, завершившейся отставкой 08.02.1955 Г. М. Маленкова от должности председателя Совета Министров СССР, Шаталин Н. Н. был незамедлительно отправлен в политическую ссылку, подальше от Москвы. В 1955—1956 гг. — секретарь Приморского крайкома КПСС. В 1956—1958 гг. — заместитель министра Госконтроля СССР, в 1958—1959 гг. в аппарате Совета Министров СССР и Совета Министров РСФСР.

С 1960 года персональный пенсионер союзного значения, но одновременно работал заместителем директора Научно-исследовательского института планирования и нормативов при Госплане СССР

Умер в Москве 3 июня 1984 года.

Участие в чистке МВД СССР

Производил обыск в служебном кабинете арестованного Л. П. Берии и выемку документов из его личного сейфа.

15.07.1953 г. выступил на закрытом собрании партийного актива руководящего состава МВД с объяснением причин ареста Л. П. Берии и исключения его из партии. Говорил, что для усыпления бдительности Л. П. Берии ЦК КПСС сознательно пошел на обман, принимая заведомо ложные решения и отдавая соответствующие неправильные распоряжения, так как «совсем непросто было спланировать и провести арест такого злодея». По словам участника собрания генерала П. А. Судоплатова, эти объяснения для них, профессионалов, звучали наивно и по-детски беспомощно. По воспоминаниям П. А. Судоплатова «Шаталин сообщил, что начальник отделения в контрразведывательном управлении полковник Потапов проявил политическую близорукость и вопиющую некомпетентность: встречаясь со своими осведомителями накануне ареста Берии, он позволил себе восхвалить его политическую прозорливость. Шаталин процитировал письмо осведомителя, учившегося в Институте иностранных языков. Я увидел, как побледнело лицо Потапова, услышавшего вопрос Маленкова: „Этот человек здесь?“ Потапов поднялся, но был не в состоянии что-либо сказать. Вмешался И. А. Серов, заявивший, что такие безответственные люди, допускающие антипартийные высказывания, не могут присутствовать на закрытых партсобраниях, и Потапов был выдворен из зала. К его счастью, он не занимал столь высокое положение, чтобы стоило затевать громкое дело, — его уволили из органов с партийным взысканием»[2]

Принимал участие в судьбе находившегося под следствием сына Я. М. Свердлова, сотрудника МГБ CCCР полковника А. Я.Cвердлова, обвиненного в 1951 году по делу о сионистском заговоре в МГБ, способствовал его восстановлению в МВД и в КПСС, а затем направлению на курсы диссертантов в Академию общественных наук при ЦК КПСС.

Отзывы о деятельности

На июньском 1957 года Пленуме ЦК КПСС, осудившем «антипартийную группу», выступил министр иностранных дел СССР А. А. Громыко, который, в частности, сказал:

…если бы взяла руководство в своих руки тройка и их сообщники, то, наверное, опять появилась бы тень Шаталина или какого-либо его эквивалента. А этих людей не нужно учить, как расправляться с кадрами.

— цит. по:[3]

Награды

Напишите отзыв о статье "Шаталин, Николай Николаевич"

Примечания

  1. [drakankc.ru/mingosbezopasnosti-mvd-sssr/mvd-sssr/375-obedinenie-mgb-i-mvd-v-edinoe-vedomstvo-restrukturizacziya-i-novye-zadachi-mvd-sssr.html Объединение МГБ и МВД в единое ведомство, реструктуризация и новые задачи МВД СССР]. Проверено 12 марта 2013. [www.webcitation.org/6F9xE6562 Архивировано из первоисточника 16 марта 2013].
  2. Судоплатов П. А. Разведка и Кремль. М., 1996. С. 428
  3. Молотов. Маленков. Каганович. 1957: Стенограмма июньского Пленума ЦК КПСС и другие документы. — М., 1998. — С. 229.

Ссылки

  • [www.knowbysight.info/ShSS/05207.asp]
  • [az-libr.ru/Persons/000/Src/0004/1caac134.shtml]

Отрывок, характеризующий Шаталин, Николай Николаевич

Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.