Шатуновская, Ольга Григорьевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ольга Григорьевна Шатуновская

До ареста.
Дата рождения:

1901(1901)

Место рождения:

Баку

Дата смерти:

23 ноября 1990(1990-11-23)

Место смерти:

Москва

Гражданство:

Российская империя Российская империя
СССР СССР

Партия:

ВКП(б)

О́льга Григо́рьевна Шатуно́вская (1901, Баку — 23 ноября 1990 1990, Москва) — советский политический деятель, член комитета партийного контроля при ЦК КПСС, активный участник реабилитации репрессированных.

Биография

Родилась в Баку, в еврейской семье. Отец её, Григорий Наумович Шатуновский (1871–1922), был юристом, выпускником Санкт-Петербургского университета.[1] Член РСДРП(б) с 1916 года. После Февральской революции работала в редакции газеты «Бакинский рабочий». В дни Бакинской коммуны заведовала бюро печати Бакинского совнаркома, была секретарем руководителя Бакинского совнаркома Шаумяна.

С 1920 года секретарь ЦК комсомола, секретарь райкома Компартии Азербайджана, затем на партработе в Брянской губернии. С 1925 снова в Азербайджане — секретарь райкома, член Бакинского комитета партии. В 1929 окончила курсы марксизма-ленинизма, была на партработе в Москве: заместитель заведующего и заведующий орготделом Московского комитета ВКП(б), парторг шахт Московской области.

В ноябре 1937 года была арестована по ложному доносу Багирова[2] и в мае 1938 ОСО НКВД СССР осуждена по обвинению в «контрреволюционной троцкистской организации» на 8 лет ИТЛ. Срок отбывала на Колыме. В августе 1948 ОСО МГБ СССР осуждена к ссылке на поселение в Енисейск, в начале 50-х в Красноярске. В 1954 вызвана в Москву, реабилитирована 24 мая 1954 Комиссией по пересмотру дел осужденных и высланных на поселение, восстановлена в партии.

В 1956—1962 член КПК при ЦК КПСС, занималась вопросами, связанными с реабилитацией репрессированных, в 1960 году активно работала в составе «Комиссии Шверника», созданной Президиумом ЦК КПСС для расследованию судебных процессов 30-х годов[3][4][5]. С 1962 персональный пенсионер[6].

По воспоминаниям Ольги Шатуновской, записанным её детьми и внуками, Григорий Померанц, лично знакомый с Ольгой Григорьевной, написал книгу «Следствие ведет каторжанка»[7]., повествующую об истории её жизни и борьбы со сталинизмом.

Её столетие со дня рождения отметила выехавшая в Германию дочь. Там была издана книга «Об ушедшем веке», в которую вошли неиспользованные записки Шатуновской, адресованные Микояну, некоторые материалы личного архива.

Награждена медалями.

Умерла 23 ноября 1990 года.[8] Похоронена в Москве, на Введенском кладбище.

Напишите отзыв о статье "Шатуновская, Ольга Григорьевна"

Примечания

  1. [levi.ru/guests/guests.php?id_catalog=28&id_position=364 Следствие ведет каторжанка]
  2. Померанц Григорий Соломонович. Следствие ведет каторжанка. — Москва: ПИК, 2004. — 78 с. — ISBN 5-7358-0270-4.
  3. О.Шатуновская [katyn.codis.ru/shatunov.htm Катынь]
  4. [www.vif2ne.ru/nvz/forum/archive/115/115723.htm Что конкретно сказала О. Г. Шатуновская.]
  5. Померанц Г. [www.antology.sfilatov.ru/work/proizv.php?idpr=0140005&num=1 Памяти одинокой тени:] Об Ольге Григорьевне Шатуновской и о её участии в составе комиссии под председательством Шверника, созданной для раскрытия убийства Кирова. «Знамя», 2006, N7, С.165-169.
  6. [www.memorial.krsk.ru/martirol/shar_shaia.htm Шатуновская Ольга Григорьевна]
  7. [levi.ru/guests/guests.php?id_catalog=28&id_position=364 Книга Григория Соломоновича Померанца «Следствие ведет каторжанка» о судьбе Ольги Шатуновской]
  8. [www.ourbaku.com/index.php5/Шатуновская_Ольга_Григорьевна_-_партийный_функционер,_репрессирована Ольга Шатуновская на сайте «Наш Баку»]

Отрывок, характеризующий Шатуновская, Ольга Григорьевна

На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.