Шаумяновск

Посёлок городского типа Шаумяновск/Ашагы-Агджакенд арм. Շահումյան/азерб. Aşağı Ağcakənd Герб Страна Азербайджан/Нагорно-Карабахская РеспубликаАзербайджан/Нагорно-Карабахская Республика Район Геранбойский/Шаумяновский Координаты 40°25′20″ с. ш. 46°33′36″ в. д.40.42222° с. ш. 46.56000° в. д. / 40.42222; 46.56000    Прежние названия до 1938 — Нижний Агджакенд или Неркин Шен до 1991 — Шаумяновск Население 209 человек (2008) Часовой пояс UTC+4, летом UTC+5 Ашагы-Агджакенд Шаумяновск

К:Статьи о населённых пунктах без категории на Викискладе

Шаумя́новск (арм. Շահումյան)/Ашагы́-Агджаке́нд (азерб. Aşağı Ağcakənd) (до 1938 года — в русских источниках: Нижний Агджакенд, в армянских: Неркин Шен (арм. Ներքին Շեն)) — посёлок городского типа в Закавказье. Согласно административно-территориальному делению Азербайджана, фактически контролирующего населённый пункт, расположен в Геранбойском районе Азербайджана, согласно административно-территориальному делению непризнанной Нагорно-Карабахской Республики — в Шаумяновском районе НКР.

История

Недалеко, в 2 км к юго-западу от Шаумяновска, в красивейшем ущелье Хачин дзор (арм. Խաչին ձոր) находилось старое поселение (арм. Հին շենատեղ) под названием Ванк (арм. Վանք — «монастырь»), откуда коренное армянское население переселилось на новое место и основало село Неркин Шен (арм. Ներքին Շեն). Здесь же сохранились развалины старого монастыря, который, по преданию, был одним из 365 церквей и монастырей,

...построенные по указу армянского царя Вачагана Благочестивого (конец V-го и начало VI-го веков н. э.), которые по указу царя служили также и как учебные заведения, где обучали детей к армянской письменности и наукам.

По описанию армянского исследователя и путешественника XIX века Макара Бархударянца в книге «Арцах»:

Неркин Шен (арм. Ներքին Շեն) основан у подножья горы, на левым берегу речки, население — коренное (армянское), церковь — Св. Богородицы (арм. Սուրբ Աստվածածին), 105 хозяйств, 481 мужчин, 372 женщин.

До 1938 года посёлок назывался Ներքին շեն (Неркин шен), в русских источниках — Нижний Агджакенд, и был переименован в Шаумя́новск (арм. Շահումյան) в честь Степана Шаумяна. До 12 февраля 1991 года (когда Шаумяновский район был ликвидирован и включён в состав Геранбойского района) являлся административным центром Шаумяновского района Азербайджанской ССР, впоследствии — административным центром Шаумяновского района непризнанной Нагорно-Карабахской Республики.

В советское время

в Шаумяновске, утопающем в садах, с асфальтированными улицами, красивыми зданиями и благоустроенным бытом, по данным 1970 г., имелись 697 домов, 3418 жителей (1704 мужчин, 1714 женщин), 2 средние школы (армянская и русская), 2 детсада (арм. и рус.), школа-интернат, 2 библиотеки, дом культуры, кинотеатр, музыкальная и спортивные школы, 2 больницы, рынок, дом быта, баня, гостиница, книжный и др. магазины.

Неподалеку функционировал консервный завод. В 1930-х годах жителями посёлка было построено 3 оросительных канала, которыми орошалось почти все земельные угодья посёлка.

До начала Карабахского конфликта посёлок был заселён армянами

В 1970 г. райцентр Шаумяновск имел 3418 жителей, практически все-армяне

В 1991 году властями Азербайджана посёлок был переименован в азерб. Aşağı Ağcakənd (Ашагы Агджакенд, по-азербайджански Ашагы означает «нижний»), в Нагорно-Карабахской Республике продолжает именоваться арм. Շահումյան (Шаумяновск).

Во время Карабахского конфликта вплоть до июня 1992 года рубежи Шаумяновского района защищались отрядами самообороны (и внутренними войсками СССР, в том числе в/ч 3217 (Киевский полк ВВ оперативного назначения), которые были выведены из района в конце весны 1991 года), которые 13 июня вынуждены были отступить под натиском многократно превосходящем в живой силе и бронетехнике частей 23-й дивизии бывшей 4-й армии СССР, поддерживаемые авиацией, и азербайджанцев^{[неавторитетный источник? 4836 дней]}.

13 июня 1992 года, со всем остальным армянским населением района, жители посёлка подверглись насильственной депортации (см. также: Этнические чистки). Они рассеялись по всему миру: от Нагорного Карабаха и Армении до России и других стран. В настоящее время в посёлке проживают вынужденные переселенцы из города Ходжалы. В 2010 году население Шаумяновска оценивалось в 209 человек, строятся новые дома для азербайджанцев.

В июле 2011 года одна из улиц посёлка была переименована на улицу «Лидице» (азерб. Lidice küçəsi). В 2012 году здесь состоялось открытие памятника, посвященного трагедии в Лидице и памятника в память о жертвах Ходжалинской резни.

Отрывок, характеризующий Шаумяновск

Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому: