Шафарик, Павел Йозеф

Павел Йозеф Шафарик
словацк. Pavol Jozef Šafárik
Место рождения:	село Кобельярово, Австрийская империя
Страна:	Австро-Венгрия
Научная сфера:	лингвистика
Альма-матер:	Йенский университет

Па́вел Йо́зеф (или Йосеф, что соответствует чешскому) Ша́фарик (словацк. Pavol Jozef Šafárik, чеш. Pavel Josef Šafařík (сам Шафарик писал Šafárik), 13 мая 1795, c. Кобельярово (ранее по-русски было принято написание Кобелярово), обл. (комитат) Гемер, Австрийская империя, ныне район Рожнява, Словакия — 26 июня 1861, Прага) — словацкий и чешский славист, поэт, деятель чешского и словацкого национального возрождения.

Хранитель (1841) и директор (1848) библиотеки Пражского университета.

Биография

Родился 13 мая 1795 года в c. Кобельярово, комитат Гемер, Австрийская империя (ныне район Рожнява, Словакия).

Отец — (Павел Шафарик) был евангелическим пастором и школьным учителем.

В 1810—1814 годах учился в протестантском лицее в г. Кежмарок. В этот период он прочитал статью И. Юнгмана о чешском языке, которая произвела на него большое впечатление.

В 1814—1816 годах в Вене (журнал «Prvotiny pěkných umění») и в Левоче (отдельная книжечка) публиковались стихи Шафарика.

В 1815—1817 годах учился в Йенском университете. Покинув университет, Шафарик один месяц провел в Праге (познакомившись там с Йосефом Добровским, Йосефом Юнгманом и Вацлавом Ганкой).

В 1817—1819 годах работал частным учителем в Пресбурге (Братислава). Там он регулярно общался с Ф. Палацким. В 1818 году вышла книга «Počátkowé Českého básnjctwj obwzlásstě prozodye» («Начала чешского стихосложения, особенно просодии»). Книга (выполненная в форме переписки) была написана Шафариком совместно с Ф. Палацким и опубликана анонимно. Там рекомендовалось использовать для чешского стихосложения тонический, а не метрический принцип.

В 1819—1833 годах был учителем и директором в сербской православной гимназии в г. Нови-Сад (тогда — город на юге Венгерского королевства

В 1823 году в Пеште издано собрание словацких народных песен: «Písně světské lidu slovenského v Uhřích». Публикаторы указаны следующим образом: Sebrané a vydané od P.J.Šafaříka, J.Blahoslava a jiných (за «иными» скрывался Ян Коллар — участие протестантского священника в публикации фольклорных текстов для того времени показалось слишком вызывающим, чтобы объявить о нём открыто).

В 1826 в Буде (нем. Ofen; в ряде источников в качестве места издания ошибочно указан Пешт) опубликована его первая серьёзная научная работа, «Geschichte der slawischen Sprache und Literatur nach allen Mundarten».

В 1833 в Пеште издана его работа «Serbische Lesekörner oder historisch-kritische Beleuchtung der serbischen Mundart» (И. В. Ягич пишет, что Шафарик собирался осуществить большую публикацию старых сербских грамот с комментарием, но опубликовал только филологические комментарии, которые и составили «Serbische Lesekörner»).

В 1833 году Шафарик переезжает в Прагу.

В 1834—1835 годах — редактор журнала «Světozor», в 1836—1847 — книжный цензор.

Одной из основных работ, над которой он работал в Праге, были «Славянские древности» («Slovanské starožitnosti», в 1837 году вышел первый, историко-географический том). Результаты этнографических работ Шафарика отражены в книге «Slowanský národopis» (Прага, 1842). Кроме того, Шафарик занимался исследованием глаголического письма.

К сожалению, его вклад в изучение чешских древностей оказался довольно неоднозначным, так как он считал фальсификации Вацлава Ганки подлинными. В 1840 году совместно с Ф. Палацким он публикует «Die ältesten Denkmäler der böhmischen Sprache» (книга в основном посвящена фальсифицированным текстам — их публикации и анализу), в 1847 — «Elemente der altböhmischen Grammatik» (качественный лингвистический анализ был основан на тех же фальсификатах и поэтому сейчас не может использоваться).

Некоторые работы Шафарика были изданы только после смерти исследователя его зятем Йозефом Иречеком.

Оказал влияние на развитие славяноведения в других странах, в том числе в России. Его советами пользовались, в частности, И. И. Срезневский и О. М. Бодянский.

В 1949 году в фильме «Революционный 1848 год» его сыграл Йиржи Догнал.

Взгляды

Шафарик отстаивал точку зрения, согласно которой славяне являются аборигенами Европы, обитавшими между южным побережьем Балтийского моря и Карпатами по берегам реки Вислы. Античное название славян - венеды. Немцы называли славян словом венды, а скандинавы - словом ваны.

Ссылки

Список произведений

• [books.google.ru/books?id=ecwFAAAAQAAJ Geschichte der slawischen Sprache und Literatur nach allen Mundarten. Ofen, 1826]
• [books.google.ru/books?id=ulpBAAAAIAAJ Geschichte der slawischen Sprache und Literatur nach allen Mundarten. Prag, 1869 (2-ое издание)]
• [books.google.ru/books?id=inGPlZ2ayvYC Über die Abkunft der Slawen nach Lorenz Surowiecki. Ofen, 1828]
• [books.google.ru/books?id=kK8DAAAAYAAJ Die ältesten denkmäler der böhmischen sprache. Prag, 1840]
• [www.archive.org/details/elementederaltb02afgoog Elemente der altböhmischen Grammatik. Prag, 1847]
• [books.google.ru/books?id=JGY-AAAAYAAJ Elemente der altböhmischen Grammatik. Prag, 1867 (второе издание)]
• [www.knigafund.ru/books/119550 Славянское народописание] = [archive.org/details/slowansknrodopi00afgoog Slowanský národopis] / Пер. О. М. Бодянского. — М.: Университетская тип., 1843. — 197 с.
• [books.google.ru/books?id=iAgIAAAAQAAJ Über den Ursprung und die Heimath des Glagolitismus. Prag, 1858]
• [www.knigafund.ru/books/119545 Об имени и положении города Винеты, иначе Юмина, Юлина, Иомсбурга] = [archive.org/details/namenundlageder00afgoog Namen und Lage der Stadt Wineta, auch Jumin, Julin, Jomsburg] / Пер. О. М. Бодянского. — М.: О-во истории и древностей рос., 1847. — 26 с.
• Славянские древности: В 2 томах = [books.google.ru/books?id=JYcIAAAAQAAJ Slovanské starožitnosti] / Пер. О. М. Бодянского. — 2-е изд. — М.: Университетская тип., 1847.
  • Часть историческая. Том I. Книга I-я. — 464 с.
  • Часть историческая. Том I. Книга II-я. — 448 с.
  • Часть историческая. Том II. Книга I-я. — 462 с.
  • Часть историческая. Том II. Книга II-я. — 369 с.
• [books.google.ru/books?id=87AWAAAAQAAJ Paul Jos. Šafařik’s Geschichte der illirischen und kroatischen Literatur. Prag, 1865 (издал И. Иречек)]
• [books.google.com/books?id=h9QDAAAAYAAJ Acta archivi Veneti spectantia ad historiam Serborum et reliquorum Slavorum meridionaliom. Collegit et transcripsit Joannes Schafárik]
• Славянские древности: от Геродота до падения Гуннской и Римской держав (465 до н.э. - 469-476 н.э.). Пер. с чеш. О.М. Бодянского / Подгот. к печати, отв. редактор Дамте Д.С. - М. : Академический Проект, 2015. – 475 с. – (Серия: Технологии культуры).

Литература

• Мыльников А. С. Павел Шафарик. Выдающийся учёный-славист. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. — 110 с.
• Рак В. Д. [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=448 ШАФАРИК (Šafařík) Павел Йосеф (1795–1861) / Пушкинская энциклопедия]. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. Проверено 6 апреля 2012. [www.webcitation.org/67g6LNL8m Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
• Шафарик, Павел-Иосиф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [oval.ru/enc/83325.html Шафарик Павел Йосеф] — статья из Большой советской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Шафарик, Павел Йозеф

Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.