Шафик, Мохаммад Муса

Мохаммад Муса Шафик пушту محمد موسى شفيق‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Афганистана
12 декабря 1972 — 17 июля 1973
Монарх:	Захир-Шах
Предшественник:	Абдул Захир
Преемник:	Мохаммад Дауд
Вероисповедание:	Ислам, суннитского толка
Рождение:	1932(1932) Кабул
Смерть:	1978(1978) Кабул
Отец:	маулави Мохаммад Ибрагим Камави
Партия:	беспартийный
Образование:	1) Медресе «Дар-уль-Олюме шариа» 2) Каирский университет «Аль-Азхар» 3) Колумбийский университет
Профессия:	Юрист

Мохаммад Муса Шафик (пушту محمد موسى شفيق‎; 1932, Кабул — май 1978, там же) — государственный деятель Афганистана, юрист.

Семья

По этнической принадлежности — пуштун, родился в семье религиозного деятеля маулави Мохаммада Ибрагима Камави.

Образование

Окончил медресе «Дар-уль-Олюме шариа», Каирский университет «Аль-Азхар» (1955; со степенью бакалавра фикха, исламского права), Колумбийский университет в США (1957; со степенью магистра права, специализация — сравнительное законодательство). Во время учёбы работал практикантом в суде и прокуратуре Нью-Йорка. Основатель и председатель Общества студентов-мусульман в США.

Профессор Дмитрий Поспеловский обратил внимание на роль молодых, получивших хорошее образование юристов в модернизации Афганистана в 1960-е годы, выделяя среди них Шафика:

Это он был главным составителем и редактором новой либеральной конституции 1964 года. Естественно, что «шариатщики», выпускавшиеся медресе, не могли конкурировать с широко образованными выпускниками университета. Благодаря этому шариат отступал, его место занимала подлинная юриспруденция, а неудачливые выпускники медресе из-за этого только озлоблялись и примыкали к реакционным силам, которые расцветут бурным цветом в постсоветском Афганистане и особенно у талибов.

Юрист и дипломат

• В 1957 — преподаватель юридического факультета Кабульского университета.
• В 1957—1961 — начальник отдела кодификации законов министерства юстиции, одновременно — редактор журнала министерства юстиции «Аль Фаллах».
• В 1961—1963 — соучредитель и совладелец первой в Афганистане частной юридической фирмы.
• В декабре 1963 — марте 1966 — заместитель министра юстиции.
• В 1964 — член комиссии по подготовке Конституции и делегат Лойя Джирги, на которой была принята Конституция.
• В 1966—1968 — советник министерства иностранных дел.
• В 1968—1971 — посол Афганистана в Египте.
• С 26 июля 1971 по 17 июля 1973 — министр иностранных дел.

Был известен симпатиями к консервативной исламской организации «Братья-мусульмане». Поэт и писатель, автор книг на дари и пушту.

Премьер-министр

С 12 декабря 1972 по 17 июля 1973, одновременно с постом министра иностранных дел, занимал пост премьер-министра Афганистана. Последний глава правительства при короле Захир Шахе. В момент его назначения в стране нарастал политический кризис, росли противоречия между правительством и парламентом, ослаблявшие монархическую власть.

Провозгласил политику создания «открытого общества». Проявил себя энергичным политиком, смог провести через парламент закон о бюджете на 1972/1973 финансовый год, который до этого не могли принять в течение девяти месяцев. Парламент также одобрил проект соглашения с Ираном о разделе вод реки Гильменд, подготовленный при активном участии Шафика как министра иностранных дел. Кроме того, парламентом были приняты законы о государственных служащих, о Промышленном банке Афганистане, об одобрении советского кредита в 100 млн рублей, а также о получении займов от США, Китая, Англии, Чехословакии, Болгарии, Всемирного банка и Банка Азиатского развития на общую сумму в 95 млн долларов. Премьер-министр убедил короля подписать законопроект о политических партиях, провинциальных советах и муниципалитетах, разработанный ещё в 1967. Также было объявлено о подготовке нового закона о собраниях и демонстрациях, пересмотре закона о печати. Уступкой левым силам стало официальное объявление Первого мая праздником рабочих.

По мнению российского исследователя В. Г. Коргуна,

многие важные начинания премьера не были практически реализованы: история отпустила ему всего полгода на то, чтобы попытаться вывести страну из кризиса. Несмотря на все его усилия, система была обречена. Причём, как это ни звучит абсурдно, его энергичная деятельность ускорила падение режима: укрепление существовавшей политической системы могло свести на нет шансы рвавшегося к власти М. Дауда и поддерживавших его левых сил.

Последние годы жизни

После свержения монархии и прихода к власти Мохаммада Дауда в июле 1973 был арестован; в 1975 (или 1976) освобождён по амнистии. Стал одним из неофициальных советников Дауда в последний период его правления, когда Дауд стал делать ставку на сближение с консервативными силами в ущерб левым радикалам.

После нового военного переворота (так называемой Саурской — Апрельской — революции) 1978 Шафик был вновь арестован и вскоре расстрелян в Кабуле.

Библиография

• Коргун В. Г. История Афганистана. М., 2004. С. 342—343, 345.

Ссылки

• [www.tasvirafghanistan.com/afghan-biographies/746-biography-of-mohammad-musa-shafiq Biography of Mohammad Musa Shafiq]
• [www.centrasia.ru/person.php4 Краткая биографическая справка (в «афганском» разделе)]
• [www.krotov.info/history/20/pospelovs/page31.htm Из книги Дмитрия Поспеловского]

Отрывок, характеризующий Шафик, Мохаммад Муса

Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.