Шахермайр, Фриц

Фриц Шахермайр
Fritz Schachermeyr
Дата рождения:	10 января 1895(1895-01-10)
Место рождения:	Урфар (ныне — в земле Верхняя Австрия)
Дата смерти:	26 декабря 1987(1987-12-26) (92 года)
Место смерти:	Айзенштадт
Страна:	Австрия
Научная сфера:	история, антиковедение
Известен как:	исследователь жизни и личности Александра Македонского
Награды и премии:

Фриц Шахермайр (нем. Fritz Schachermeyr, 10 января 1895, Урфар (ныне — в земле Верхняя Австрия) — 26 декабря 1987, Айзенштадт) — австрийский историк, специалист по древней истории, один из старейших антиковедов Австрии. Научные интересы Шахермайра затрагивали многие периоды истории древнего мира, однако наибольший вклад Шахермайр внёс в исследование ранней истории Балканского полуострова и деятельности Александра Македонского.

Биография

С 1914 года Фриц Шахермайр изучал науки о древности в Граце, где он учился в том числе у Адольфа Бауера, в Берлине у Эдуарда Мейера и в Вене, где его препопавателем был Адольф Вильгельм. В конце 1915 года учёба Фрица прервалась, и он отправился на фронт. Шахермайр служил в Трансильвании, Малой Азии и Месопотамии, где проявил интерес к истории Древнего Востока. В 1920 году Фриц Шахермайр закончил образование в Инсбруке, у Карла Леманн-Хаупта, защитив диссертацию на тему отношений между Египтом и Передней Азией. С 1919 по 1929 годы преподавал в Инсбрукской женской гимназии. В 1928 году защитил докторскую диссертацию по ранней истории этрусков в Инсбрукском университете, в 1929 году на основе этой диссертации опубликовал свой первый труд. В 1931 году Шахермайр был назначен профессором истории древнего мира в Йенский университет, сначала как экстраординарный профессор, а вскоре возглавил кафедру. Приглашение Шахермайра на кафедру Леманна-Хаупта в Инсбрук потерпело неудачу, вероятно по финансовым причинам. В 1934 году Шахермайр претендовал на место Адольфа Вильгельма в Венском университете, но предпочтение было отдано Йозефу Кайлю, скорее всего из-за симпатий Шахермайра к национал-социализму.

С октября 1934 по март 1936 года Шахермайр занимал место декана философского факультета в Йене. В 1936 году стал ординарным профессором Гейдельбергского университета, вместо изгнанного за «расовую неполноценность» Ойгена Тойблера. В 1941 году перешёл в Грацский университет. В 1945 году, после окончания Второй мировой войны был уволен на пенсию из-за своих национал-социалистических взглядов, однако в 1952 приглашён на место Йозефа Кайля в Венский университет на кафедру греческой истории, археологии и эпиграфики. В 1963 году вышел на пенсию, продолжая возглавлять кафедру до 1970 года.

Во годы Третьего рейха Шахермайр представлял собой весьма сомнительную фигуру и был известен как «один из самых незаурядных национал-социалистов среди историков». Уже в 1933 году Шахермейер начал активно интересоваться политикой и был, по собственному признанию, одним из учредителей «Национал-социалистского боевого кольца немецких австрийцев рейха». Попав под влияние нацистской пропаганды, Шахермайр поддерживал идеи немецкого национал-социализма докладами и публикациями научного и культурно-политического плана. В частности, в 1933 году он опубликовал в «Народном обозревателе», печатном органе НСДАП, статью о «нордической личности вождя». После выхода номера он даже лично отправил один экземпляр рейхсминистру внутренних дел Вильгельму Фрику, ответственному за вопросы высшего образования в стране. В прилагаемом письме он упоминал о следующей намеченной работе: «попытаться обосновать национал-социалистскую идею, как неизбежное следствие хода истории». В том же году Шахермайр написал статью «История древнего мира как всемирная история северных народов». В работе «Ахейцы и хетты» (1935) о ранней истории народов Греции и Малой Азии, Шахермайр использует расистскую терминологию и утверждает о превосходстве т. н. «индогерманских» (то есть индоевропейских) народов. В его энциклопедической статье об афинском тиране Писистрате (1937) встречаются утверждения, что Писистрат по своей крови «в значительной степени имел северные показатели».

После 1945 года Шахермайр никогда не вспоминал об этих своих публикациях, однако лишь в книге «Александр Великий. Гений и власть» (1949) наметился перелом во взглядах историка. Шахермайер больше не героизирует личности в истории, и в своей работе приходит к выводу, что Александр оставил довольно мрачный след во всемирной истории.

Вторая книга Шахермайра об Александре Македонском — небольшая монография «Александр в Вавилоне и организация государства после его смерти» (1970) — посвящена последнему периоду жизни Александра. В этой книге историк пытался подвести итоги правления Македонского, описать результаты его деятельности.

В это же время Фриц Шахермайр отказывается от своих прежних убеждений, в его новых публикациях ничего не говорится о роли «нордического элемента» в создании греческой культуры.

Многолетние исследования жизни и деятельности Александра Македонского увенчались написанием объёмной монографии «Александр Македонский. Проблема личности и деятельности Александра», изданной Австрийской Академией наук в 1973 году. В 1984 году этот труд в сокращенном варианте был издан на русском языке.

Фриц Шахермайр был членом Австрийской Академии Наук (с 1957) и членом-корреспондентом Гейдельбергской Академии Наук. Имел звание почётного доктора Афинского (1961) и Венского (1984) университетов.

Вплоть до своей смерти Шахермайр продолжал активную научную деятельность, выступая на конференциях и с публикациями.

Труды

• Etruskische Frühgeschichte, Berlin, Leipzig 1929
• Zur Rasse und Kultur im minoischen Kreta, Carl Winter, Heidelberg 1939
• Lebensgesetzlichkeit in der Geschichte. Versuch einer Einführung in das geschichtsbiologische Denken, Klostermann, Frankfurt/M. 1940
• Indogermanen und Orient. Ihre kulturelle und machpolitische Auseinandersetzung im Altertum, Stuttgart 1944
• Alexander, der Grosse. Ingenium und Macht, Pustet, Graz-Salzburg-Wien 1949
• Alexander der Grosse. Das Problem seiner Persönlichkeit und seines Wirkens, Wien 1973

• На русском языке с сокращениями: Шахермайр Ф. Александр Македонский. М.: Наука, 1984. 384 с.

• Griechische Geschichte. Mit besonderer Berücksichtigung der geistesgeschichtlichen und kulturmorphologischen Zusammenhänge, Kohlhammer, Stuttgart 1960
• Perikles, Kohlhammer, Stuttgart-Berlin-Köln-Mainz 1969
• Geistesgeschichte der Perikleischen Zeit, Stuttgart-Berlin-Köln-Mainz 1971
• Die Tragik der Voll-Endung. Stirb und Werde in der Vergangenheit. Europa im Würgegriff der Gegenwart, Koska, Wien-Berlin 1981
• Ein Leben zwischen Wissenschaft und Kunst, hrsg. von Gerhard Dobesch und Hilde Schachermeyr, Wien, Köln, Graz 1984

Ссылки

• Ботвинник М. Н., Нейхардт А. А. [centant.pu.ru/sno/lib/schach/14.htm Фриц Шахермайр и его книги об Александре].
• Шахермайр Ф. [centant.pu.ru/sno/lib/schach/index.htm Александр Македонский].

Литература

• Karl Christ: Klios Wandlungen. Die deutsche Althistorie vom Neuhumanismus bis zur Gegenwart. München 2006, S. 65-68.
• Beat Näf: Der Althistoriker Fritz Schachermeyr und seine Geschichtsauffassung im wissenschaftsgeschichtlichen Rückblick// Storia della Storiograifia. Band 26, 1994.
• Sigrid Deger-Jalkotzy: Fritz Schachermeyr (1895—1987)// Anzeiger für die Altertumswissenschaften. Band 41, 1988, S. 125—128.
• Sigrid Deger-Jalkotzy (Hrsg.): Sammlung Fritz Schachermeyr. Österreichische Akademie der Wissenschaften, Wien 1991 (Denkschriften der Österreichischen Akademie der Wissenschaften).
• Volker Losemann: Nationalsozialismus und Antike. Studien zur Entwicklung des Faches Alte Geschichte 1933—1945. Hamburg 1977 (Historische Perspektiven 7).
• Martina Pesditschek: Die Karriere des Althistorikers Fritz Schachermeyr im Dritten Reich und in der Zweiten Republik// Mensch — Wissenschaft — Magie. Mitteilungen der Österreichischen Gesellschaft für Wissenschaftsgeschichte. Band 25, 2007, S. 41-71.

Отрывок, характеризующий Шахермайр, Фриц

Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.


Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.