Шахнович, Михаил Иосифович

Михаил Иосифович Шахнович
Дата рождения:	23 февраля 1911(1911-02-23)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	4 марта 1992(1992-03-04) (81 год)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	история религии, философия религии
Место работы:	ГМИР, ЛГУ
Учёная степень:	доктор философских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ленинградский государственный университет
Научный руководитель:	В. Я. Пропп, П. К. Коковцов, Ф. И. Щербатской, В. А. Алексеев, И. Г. Франк-Каменецкого, В. В. Струве, М. К. Азадовский, В. Г. Богораз, Н. М. Маторин
Известные ученики:	А. Ю. Григоренко А. С. Колесников Ю. М. Шилков
Награды и премии:

Михаи́л Ио́сифович Шахно́вич (23 февраля 1911 — 4 марта 1992) — советский философ, историк культуры, фольклорист, историк общественной мысли, специалист в области философии религии и религиоведения. Отец религиоведа и философа М. М. Шахнович.

Биография

Становление

Научные интересы М. И. Шахновича определились ещё во время учёбы в Санкт-Петербургском 3-м реальном училище (102 единой трудовой школе) под влиянием его учителей В. Я. Проппа (тогда учитель русской литературы), А. И. Боргмана (учитель истории) и А. А. Богданова, ведшего кружок по философии. Ещё в юности в конце 1920-х годов начал писать статьи и очерки в газетах «Безбожник» и «Смена». Первая книга М. И. Шахновича «Социальная сущность Талмуда» была опубликована в 1929 г., когда автору было 18 лет.

В 1929—1932 годах на историко-филологическом отделении Ленинградского университета учился у П. К. Коковцова, Ф. И. Щербатского, В. А. Алексеева, И. Г. Франк-Каменецкого и В. В. Струве. В аспирантуре (1933—1936) в Академии наук СССР он занимался фольклористикой под руководством М. К. Азадовского, одновременно работая под руководством В. Г. Богораза и Н. М. Маторина в области этнографии и сравнительного религиоведения. В этот же период М. И. Шахнович был ответственным секретарем журналов «Советская этнография» и «Советский фольклор».

Научная деятельность и карьера

М. И. Шахнович окончил ИФЛИ ЛГУ (1932), аспирантуру АН СССР (1936). Был одним из основателей Музея истории религии АН СССР (1932). Старший научный сотрудник (1932—1941), заместитель директора этого музея по научной работе(1944—1960).

В 1946—1949 и 1953—1960 годах совмещает работу в музее с преподавательской деятельностью на философском факультете ЛГУ. Старший преподаватель (1960), доцент (1962), профессор философского факультета ЛГУ (1965—1991). Участник Великой Отечественной войны, награждён боевыми наградами.

За диссертацию «Русские пословицы и поговорки как исторический источник» М. И. Шахновичу в 1937 году были присуждены две учёные степени — кандидата исторических и кандидата филологических наук. Доктор философских наук он стал в 1963 г.(тема диссертации — «Ленин и проблемы атеизма: критика религии в трудах Ленина».

Более 40 лет, начиная с 1946 года, читал курс «Всеобщая история религии и атеизма» на философском факультете ЛГУ. Создатель и многолетний руководитель специализации «История религии и атеизма»; подготовил более 120 кандидатов и докторов наук.

В 1953 году за восстановление Музея истории религии АН СССР и Казанского собора после Великой Отечественной войны был вручен орден «Знак Почёта».

Автор более 250 научных трудов по различным областям гуманитарного знания. Один из авторов «Атеистического словаря».

Семья

Дочь, Марианна Михайловна Шахнович — религиовед и философ религии, доктор философских наук (2000), профессор, c 1999 года заведующая кафедрой философии религии и религиоведения философского факультета СПбГУ.

Наследие

М. И. Шахнович автор более 250 научных трудов, демонстрирующих многосторонность его исследовательских интересов. Многие его работы до сих пор не напечатаны, а некоторые вышли совсем не в том виде, в каком они задумывались или были написаны первоначально.

История философии

Начиная с 1930-х годов, М. И. Шахнович изучал проблемы происхождения мифологии и философии. Результаты этих исследований наиболее полно отражены в труде «Происхождение философии», рассматривающем проблемы первобытного мышления, возникновения космогоний, теогоний и натурфилософии. При публикации книга была сокращена и разделена на две части: «Первобытная мифология и философия. Предыстория философии» (Л., 1971) и «Происхождение философии и атеизм» (Л., 1973).

Философия религии

Монография «Ленин и проблемы атеизма. Критика религии в трудах Ленина» (М.; Л. 1961) — фундаментальное сочинение по истории русского марксизма, переведена на польский и немецкий языки. В нём анализируется марксистская теория происхождения и сущности религии, взаимоотношения религии, философии и науки, рассматривается отношение Ленина к православной церкви, сектантству, христианскому социализму и т. д.

М. И. Шахнович считал, что все человечество должно объединиться на основе «нового мышления» для решения глобальных проблем современности и рассматривал эту проблему с позиций ученого-религиоведа в книгах «Кибернетика и атеизм» (Л., 1966), «Новые вопросы атеизма. Социологические очерки» (Л., 1973), «Критика религиозных истолкований экологических проблем» (М., 1985) и др. Он исследовал проблемы модернизации идеи бога в современной теологии и философии религии, рассматривал различные решения проблем «Бог — человек — природа», «Бог — человек — робот», «Бог и совесть» на пороге XXI века, исследовал прошлое и настоящее самой идеи Бога («Тайны Бога. Глобальные проблемы современности и модернизация идеи бога». Киев, 1990).

Монография получила высокую оценку В. Я. Проппа

Психология религии

Важное место в исследовательской деятельности М. И. Шахновича было отведено изучению мистики и оккультизма. Начало было положено приглашением Шахновичу от профессора Л. Л. Васильева принять участие в деятельности Комиссии по изучению таинственных явлений человеческой психики. В 1930-е годы он пишет «Историю спиритизма», из которой была опублиоквана только часть. (неопубл.) В 1965 году в книге «Современная мистика в свете науки» он исследовал происхождение мистики, её сущность и предложил классификацию её форм. В 1967 году М. И. Шахнович в соавторстве с психиатром А. А. Портновым выпускает брошюру «Психозы и религия». В середине 1991 г. М. И. Шахнович начал писать книгу очерков «Мистический Санкт-Петербург. Потомки Калиостро» — воспоминания о своих встречах с питерскими медиумами, алхимиками, магами, астрологами, теософами и предсказателями. В 1996 г. книга была опубликована под названием «Петербургские мистики».

Искусство и религия

В 1965 году вышла в свет монография М. И. Шахновича «Гойя против папства и инквизиции», написанная к 125-летию со дня смерти великого испанца. Особую ценность исследованию придают комментарии к так называемым «зашифрованным» офортам серии «Провербиос» («Диспаратес» и «Капричос»).

Библеистика и иудаика

В 1929 году вышла его книга «Социальная сущность Талмуда». В 1939 году М. И. Шахнович стал одним из организаторов выставки «Евреи в царской России и СССР» в Государственном Музее Этнографии (Путеводитель. Сост. И. М. Пульнер и М. И. Шахнович. Л., 1939). Основными последующими работами в этом направлении стали: «Реакционная сущность иудаизма. Критические очерки происхождения и классовой сущности иудейской религии» (1960), «Закат иудейской религии» (1965). С молодых лет он собирал материал об истории создания и распространения «Протоколов сионских мудрецов». Лишь небольшой фрагмент этого труда был опубликован в 1965 г. в книге «Закат иудейской религии». Книга о «протоколах» говилась к печати трижды (последний раз в 1990 г.), но так и осталась ненапечатанной. В 1988 г. в Лениздате вышла последняя книжка М. И. Шахновича на библейскую тему — «Библия в современной борьбе идей».

Фольклористика и история русской культуры

Важной областью научных исследований М. И. Шахновича стала русская паремиография. Результатом многолетних изысканий по этой теме стал его труд «Русская паремиография как исторический источник», но только его первая часть увидела свет. Он вышла под названием «Краткая история собирания и изучения русских пословиц и поговорок» в журнале «Советский фольклор» в 1936 году. Выпущены были также два приложения, содержавшие архивные материалы, касающиеся В. И. Даля. Важными работами учёного как паремиографа являются его библиографический указатель по русской паремиографии, содержащий 1435 работ, «Пословицы и поговорки о попах и религии» (1933), «Военные пословицы русского народа. Сборник пословиц и крылатых слов» (1945) и неопубликованная «Русская книга любви», содержащая эротические и «заветные» пословицы. Следствием паремиографических исследований М. И. Шахновича явился его интерес и к народным приметам, что нашло отражение в выпуске двух книг соответствующего содержания: «Приметы в свете науки» (1954, 1963, 1964) и «Приметы верные и суеверные. Атеистические очерки народного знания и бытового суеверия» (1984). Серия статей и книг исследователя была посвящена теме «Православная церковь и русская культура». М. И. Шахнович интересовался русским Просвещением и написал ряд исследований о Д. С. Аничкове, о «Русском Кандиде» — Ертове; впервые опубликовал анонимный трактат «Зерцало безбожия» («Новый памятник русского свободомыслия XVIII века»// «Звенья», Сборник материалов и документов по истории литературы, искусства и общественной мысли XIV—XX вв. М., 1950). В 50-е годы М. И. Шахнович написал большую книгу «Исторические воззрения М. Горького». Из неё был опубликован только один параграф: «Горький о происхождении религии» (Ежегодник МИР АН СССР. Т. 1. М., Л. 1957. С. 75-143).

История этических учений

М. И. Шахнович преподавал с 1946 года историю этических учений на философском факультете ЛГУ и поэтому выступил инициатором и редактором (вместе с Б. А. Чагиным и 3. Н. Мелещенко) коллективного труда «Очерки истории этики» (М., 1969). Для этой книги он написал разделы: «Этика древнего и средневекового Востока», «Этика Древнего Рима», «Этика французских и английских мыслителей XVII в.»; «Этика американского Просвещения»; «Этические учения Фихте и Шеллинга»; «Этика русских революционеров-демократов и народников» и др.

Отзывы

В. Я. Пропп следующим образом оценил книгу М. И. Шахновича «Ленин и проблемы атеизма. Критика религии в трудах Ленина»:

«Большое, большое спасибо Вам за Вашу книгу. Так надо писать. Ясная, логическая система и по возможности полный охват материала. Огромная эрудиция. Очень хорошо! По стилю своей работы Вы остаетесь в целом верны себе, начиная от Вашей кандидатской диссертации, которая поразила меня своим объёмом. Я этот стиль очень одобряю»

Основные работы

• Шахнович М. И. Социальная сущность Талмуда. — Л., 1929.
• Шахнович М. И. Краткая история собирания и изучения русских пословиц и поговорок // Советский фольклор. 1936. № 4—5.
• Шахнович М. И. Военные пословицы русского народа. — Л., 1945.
• Шахнович М. И. [books.google.com/books?id=ZIsGOwAACAAJ От суеверий к науке]. — Молодая гвардия, 1948. — 380 с.
• Шахнович М. И. [books.google.com/books?id=ZiRroUC7QqMC Реакционная сущность иудаизма: краткий очерк происхождения и классовой сущности иудейской религии]. — Издательство Академии наук СССР, 1960. — 236 с. — (Научно-популярная серия).
• Шахнович М. И. [books.google.com/books?id=gAi_RAAACAAJ Ленин и проблемы атеизма]. — Издательство Академии наук СССР, 1961. — 670 с. (переведена также на немецкий и польский языки)
• Шахнович М. И. Гойя против папства и инквизиции. — Л., 1965.
• Шахнович М. И. [books.google.com/books?id=xhX1XDUByPoC Закат иудейской религии]. — Л.: Лениздат, 1965. — 242 с.
• Шахнович М. И. [books.google.com/books?id=ncALAQAAIAAJ Современная мистика в свете науки]. — Наука, 1965. — 205 с.
• Шахнович М. И. Первобытная мифология и философия. Предыстория философии. — Л., 1971.
• Шахнович М. И. [books.google.com/books?id=MeIcAAAAMAAJ Происхождение философии и атеизм]. — Л.: Наука, 1973. — 250 с. (переведено на армянский язык).
• Шахнович М. И. [books.google.com/books?id=9RYHAQAAIAAJ Новые вопросы атеизма: Социологические очерки]. — Л.: Лениздат, 1973. — 240 с.
• Шахнович М. И. Приметы верные и суеверные. Очерки народного знания и бытового суеверия. — Л., 1984.
• Шахнович М. И. [books.google.com/books?id=VB0mAQAAIAAJ Библия в современной борьбе идей]. — Л.: Лениздат, 1988. — 238 с.
• Шахнович М. И. Тайны бога. Глобальные проблемы современности и модернизация идеи бога. — Киев, 1990.
• Шахнович М. И. [books.google.com/books?id=ocQAQAAIAAJ Петербургские мистики]. — СПб.: Невский глашатай, 1996. — 253 с.

Литература и публикации из архива

• Памяти Михаила Иосифовича Шахнович (жизненный и творческий путь) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6. 1992. № 20. Вып. 3.
• Смыслы мифа: мифология в истории и культуре. Сборник в честь 90-летия проф. М. И. Шахновича. Серия «Мыслители». Вып. 8. — СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского философского общества, 2001.
• Два поколения на одном факультете // Vita cogitans. № 1. — СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского философского общества, 2002.
• Список опубликованных трудов М. И. Шахновича (1911—2011). К столетию со дня рождения //Труды Государственного музея истории религии. Вып. 11. — СПб: ИПЦ СПГУТД, 2011. — С. 197—208.
• О фольклористике, этнографии и истории религии (письма к М. И. Шахновичу) // Религиоведение. — 2011. — № 3. — С. 171—180;
• О фольклористике, этнографии и истории религии (письма к М. И. Шахновичу) // Религиоведение. — 2011. — № 4. — С. 170—177.
• Книга "Правда о «сионских мудрецах» и история её написания. Публ. рукописи Шахновича М. И. «Масонство — синагога дьявола» // Религиоведение. — № 2. — 2012. — С.185-194.

Ссылки

• Типсина А. Н., Шахнович М. М. . [anthropology.ru/ru/texts/tipsina/misl8_2.html «Михаил Иосифович Шахнович. (жизненный и творческий путь)»] // Смыслы мифа: мифология в истории и культуре. Сборник в честь 90-летия профессора М. И. Шахновича. Серия «Мыслители». Выпуск № 8 — СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского философского общества, 2001. (Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. — Вып. 3. — 1992. — С. 4-8.)
• Шахнович М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/vita01_09.html Папа, Я и философия] // Vita Cogitans: Альманах молодых философов. Выпуск 1. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. — С.63-73
• Колесников А. С. [anthropology.ru/ru/texts/kolesnikov/vita01_08.html М. И. Шахнович: взгляд на профессора со стороны ученика] // Vita Cogitans: Альманах молодых философов. Выпуск 1. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. — С.59-63
• Шилков Ю. М. [anthropology.ru/ru/texts/shilkov/misl8_1.html Из воспоминаний]. // Смыслы мифа: мифология в истории и культуре. Сборник в честь 90-летия профессора М. И. Шахновича. Серия «Мыслители». Выпуск № 8. — СПб.: Издательство Санкт-Петербургского философского общества, 2001. — C. 300.
• [krotov.info/libr_min/25_sh/ah/novich_per_0.htm Михаил Иосифович Шахнович] // Библиотека Якова Кротова

Отрывок, характеризующий Шахнович, Михаил Иосифович

– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…