Шаховская, Екатерина Львовна

Екатерина Львовна Шаховская

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Екатери́на Льво́вна Шаховска́я (11 сентября 1815 — 28 июня 1836) — юная поэтесса из рода князей Шаховских, автор сборника «Сновидения. Фантасмагория» (М., 1833) и других произведений, печатавшихся в 1832—1833 годах в «Молве». Екатерина Львовна является прототипом княжны Зинаиды Засекиной из повести И. С. Тургенева «Первая любовь». Исследователи доказали, что Екатерина Львовна Шаховская и поэтесса Екатерина Александровна Шаховская — это один человек.

Происхождение

Была старшей дочерью в семье князя Л. А. Шаховского и княгини Е. Е. Шаховской. Отец — Лев Александрович Шаховской был братом драматурга А. А. Шаховского. Помимо неё, в семье было четверо сыновей.

К совершеннолетию Екатерины состояние семьи было крайне скромное: около 300 заложенных душ в Тверской губернии.

История, описанная И. С. Тургеневым

Летом 1833 года Тургеневы наняли в Москве дом надворной советницы А. Е. Энгельт рядом с Донским монастырём на Малой Калужской. А в соседнем владении с семьей жила вдова — княгиня Е. Е. Шаховская.

Иван Тургенев испытал чувство любви к Екатерине. Но, как оказалось, у его отца был с ней роман.

Эта история, очень близко к реальной, описана И. С. Тургеневым в повести «Первая любовь».

Дальнейшая судьба Екатерины Шаховской

В сентября 1835 года вышла замуж за Льва Харитоновича Владимирова, 33-летнего бедного дворянина без имения. Он служил в Санкт-Петербурге чиновником 10-го класса в Горном департаменте. После женитьбы работал в почтовом ведомстве. 22 июня 1836 года у Екатерины родился сын, названный Александром. 28 июня того же года Екатерина скончалась. Похоронена на петербургском Волковском кладбище. На небогатом надгробии была эпитафия:

«Мой друг, как ужасно, как сладко любить!

Весь мир так прекрасен, как лик совершенства».

Литература

• Чернов Н. Повесть И. С. Тургенева «Первая любовь» и её реальные источники. — Вопросы литературы, 1973, № 9. — С. 225—241.

Отрывок, характеризующий Шаховская, Екатерина Львовна

– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.