Шахта «Гвардейская»

Шахта «Гвардейская» — шахта (ш.) по добыче железной руды в городе Кривом Роге (Украина), на данный момент (2014 год) входит в состав ПАО "Кривбассжелезрудком"

Краткая история шахты

Эксплуатационные работы по добыче железной руды в границах горного отвода ш. «Гвардейская» были начаты в 1886 году Брянским акционерным обществом.

Богатые некрепкие руды были прикрыты незначительной толщей наносов. В начальной стадии отработки карьеров после вскрышных работ, выполняемых без всякой механизации грабарями, руда отрабатывалась кайлами, грузилась на ручные носилки или тачки и поднималась на поверхность, где складировалась в штабеля или на подводах отвозилась на ближайшую железнодорожную станцию Пичугино.

С углублением карьеров для подъема вагонеток с рудой применялись наклонные подъемники, располагаемые в лежачем боку. Подъем осуществлялся маломощными паровыми машинами или конными барабанами.

Подземная разработка была начата в 1907 году, когда были пущены шахты «Ходзинская» (на зал. «Карьерная»), уклонки № 1 (на залежи «Основная+Западная») и № 5 (на залежи «Гнезда 1-П»).

В 1913 году на бывшем Александровском руднике одновременно работали 2 карьера и 3 шахты, которые добыли 103200 тонн руды.

В годы Первой мировой войны и Гражданской войны карьеры и шахты рудника были разрушены и затоплены.

В марте 1923 года постановлением ВСНХ на территории ш. «Гвардейская» был образован рудник им. Красной Гвардии, входивший в состав Ленинского рудоуправления. В середине 1925 года была восстановлена шахта «Ходзинская» (позже переименованная имени Розы Люксембург). До 1930 г восстановленные шахты и карьеры выдавали до 600 тыс.т руды в год.

По плану восстановления и реконструкции рудника в первой пятилетке началось строительство новых горных объектов.

В 1930 году были пройдены стволы шахт «Комсомолка» и «Красный Горняк», заложенные в шахтных полях уклонок № 1 и № 5.

Разведочными работами, которые велись 30-ю шурфами, были вскрыты новые залежи Южная, Восточная, П-Восточная, Северная с общей эксплуатационной площадью 30 тыс. м².

На базе имевшихся и разведанных рудных залежей 1 мая 1930 года был заложен ствол шахты «Новая», которая была сдана в эксплуатацию в конце 1939 года. В 1940 году суточная добыча достигла на этой шахте 6000 т. Шахта «Новая» была оснащена самой современной по тому времени горной техникой.

В мае 1939 года в связи с разукрупнением треста «Руда» рудник им. Красной Гвардии был переименован в шахтоуправление имени Розы Люксембург, вошедшее во вновь организованный трест «Ленинруда».

За все годы деятельности рудника в развитии горных работ решающее значение имели системы разработки, уровень механизации и автоматизации производственных процессов и организация труда.

На шахте № 5 в 1911 году начали применять систему подэтажного обрушения с горизонтальными заходками при высоте подэтажа 5-6 м. Из заходок руда выбрасывалась лопаточниками на орт, по которому тачками или вагонетками доставлялась к рудосвалочным восстающим. Применением тяжелого ручного труда снижалась эффективность этой системы.

С появлением в годы первой пятилетки (1929—1933 г.г) скреперных лебедок на шахтах «Красный Горняк» и «Комсомолка» начали применяться варианты системы подэтажного обрушения грушевидные заходки и камерный вариант. Наряду с высокой эффективностью камерный вариант был весьма опасен, так как люди, работали в открытом выработанном пространстве и от него затем отказались полностью.

На шахте № 8 Глееватского пласта впервые в Кривбассе была применена система подэтажных штреков. Подэтажи проходились через 5.5 м. Руда отбивалась мелкими шпурами выбуриваемыми в кровлю и подошву захода. Производитель-ность труда повысилась в три раза по сравнению с другими системами.

Во второй пятилетке рудник стал получать перфораторы ПБ, колонковые ПС и телескопные ПР. Бурильщики получили твердые сплавы и съемные коронки.

На новых горизонтах конная откатка заменилась электровозной. В 1936 году на руднике было добыто 1137609 т руды, в 1940 году — 1290796 т.

Освоение проектной мощности на шахте «Новая» было прервано временной немецкой оккупацией, длившейся с 13 августа 1941 года по 22 февраля 1944 года.

Немецкие войска при отступлении полностью разрушили все промышленные сооружения рудника. Шахты были затоплены.

Созданные после освобождения Красной Армией Кривого Рога ремонтно-восстановительные группы приступили к ликвидации последствий войны.

В декабре 1945 года был восстановлен клетевой подъем шахты «Новая» и за 1946 год добыто 323500 тонн руды.

В декабре 1948 года восстановлен скиповой подъем и ДСФ шахты «Новая».

В 1951 году шахта «Новая» достигла и превзошла довоенный уровень добычи.

Шахта «Комсомолка» была полностью восстановлена в 1948 году, шахта «Красный Горняк» — в 1949 году.

В послевоенных пятилетках рост добычи руды осуществлялся за счет усовершенствования систем разработки и вовлечения в эксплуатацию всех разведанных рудных площадей.

С 1951 года на руднике проводились большие опытные работы в части определения наиболее эффективного метода отбойки руды минными зарядами и параметров блоков. В результате была значительно усовершенствована схема подготовки блоков, повышен удельный вес механизированной уборки при проходке минных выработок с последующим взрыванием их без забутовки.

Создание и применение в производстве буровых станков БА-100 и НКР-100 предопределило внедрение этажно-камерных систем с отбойкой глубокими скважинами при отработке руд крепостью 8-10-12 баллов по Протодьяконову.

Залежи мягких и неустойчивых руд разрабатывались различными вариантами подэтажного обрушения с отбойкой глубокими скважинами.

С понижением горных работ на глубину свыше 500 метров подъемные возможности стволов шахт «Новая», «Комсомолка» и «Комсомольская-1» (сданная в эксплуатацию 4 ноября 1957 г) практически были исчерпаны. Чтобы обеспечить в перспективе работу подъема с больших глубин на руднике была проведена генеральная реконструкция, завершенная в 1965 г. В л/боку ствола шахты «Новая» были пройдены спаренные стволы диаметром 7.5 м в свету шахты «Гвардейская». Над стволами сооружены 96-ти метровые бетонные копры башенного типа. Каждый копер оснащен скиповой многоканатной подъемной машиной МК 5х4 со шкивами трения и клетевой подъемной машиной также типа МК 5х4. Грузоподъемность скипов с донной разгрузкой 25тонн. Клети двухэтажные, рассчитанные на выдачу 10-ти тонных вагонеток.

С вводом в эксплуатацию шахты «Гвардейская» был решен вопрос с централизацией разработки месторождения. Движение добытой руды как под землей, так и на поверхности сконцентрировано теперь в едином потоке. В связи с пуском в эксплуатацию шахты «Гвардейская», в 1966 году были ликвидированы как самостоятельные добычные единицы шахт «Комсомольская-1» и «Комсомолка».

Ствол шахты «Новая» стал служить для целей вскрытия месторождения на нижних горизонтах.

В настоящее время месторождение железных руд в поле ш. «Гвардейская» вскрыто рудоподъемными стволами № 1 и № 2 ш. «Гвардейская», вспомогательными стволами шахты «Новая», а также стволами «Северная-Вентиляционная» .

Очистная выемка ведется на горизонтах 1110 м , 1190 м в подготовке находятся горизонтах 1190 м,1270 м. Вскрытие и разработка горизонтов 1270 и 1350 м производится углубкой стволов ш. «Гвардейская-1» до горизонта 1430 м, ш. «Новая» до горизонта 1590 м, ш. «Северная-Вентиляционная» до горизонта 1350 м и проходкой откаточных квершлагов и штреков на горизонтах 1270 и 1350 м.

В соответствии с горногеологическими условиями очистная выемка ведется системами с обрушением налегающих пород, а также эт.камерными системами .

Долевое участие в общей добыче руды по системам разработки соответственно: на 01.07.2004 г

• Этажно-камерная — 58,9 %
• Системы с обрушением налегающих пород — 41,1 %

в том числе

• Подэтажно-камерная — 1,2 %
• Подэтажного обрушения −39,9 %

Потери и засорения по системам разработки определяются по рекомендациям НИГРИ и составляют, в среднем, по шахте соответственно 19.6 и 8,7 % .

• Массовая доля железа в добытой руде — 56.6
• Проектная мощность шахты в этаже 1110—1190 м составляет 2000 тыс.т.
• Фактическая производительность шахты, регулируемая спросом на продукцию, составляет 1826 тыс.т.
• Обеспеченность шахты разведанными балансовыми запасами при проектной добыче рудной массы 2000 тыс.т и средних потерях и засорении соответственно 15 и 9% составляет 40 лет.

Отрывок, характеризующий Шахта «Гвардейская»

– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.