Шахтинский трамвай

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Шахтинский трамвай
Описание
Страна

Россия Россия

Расположение

Шахты

Дата открытия

7 ноября 1932 года

Дата закрытия

7 декабря 2001 года

Эксплуатант

МУП «Шахтинское ТТУ» (с 2002 года — банкрот)

Маршрутная сеть
Число маршрутов

2 (2001 год)

Подвижной состав
Число вагонов

7 (2001 год)

Основные типы ПС

Х, КТМ/КТП-1, КТМ/КТП-2, КТМ-5,71-608К

Число депо

1

Технические данные
Ширина колеи

1524 мм

Шахти́нский трамва́й — трамвайная система, функционировавшая в городе Шахты с 1932 по 2001 год.





История

Маршруты

Маршрут Период работы
1 Вокзал — Сквозной пер. — Советская ул. — Грушёвский мост — 1-е пересечение — Свободная ул. — шахта «Октябрьская Революция» 1932—1997
2 Вокзал — Сквозной пер. — Советская ул. — просп. Победы Революции — шахта «Пролетарская Диктатура» 1934—1976
2 Вокзал — Сквозной пер. — Советская ул. — просп. Чернокозова — Молодёжная ул. — ТТУ — Молодёжная ул. — просп. Чернокозова — Советская ул. — 1-е пересечение 1989—1990
3 1-е пересечение — Советская ул. — просп. Чернокозова — ул. Маяковского — шахта «Нежданная» 1934—1996
4 1-е пересечение — Советская ул. — просп. Чернокозова — ул. Маяковского — Карагандинская ул. — шахта «Южная» 1962—2001
5 Вокзал — Сквозной пер. — Советская ул. — Грушёвский мост — 1-е пересечение 1975—2001

Маршрут № 1

Первая линия трамвая города Шахты, открытая 7 ноября 1932 года, связала вокзал с центром города. В 1933 году маршрут был продолжен далее по Большой улице (ныне Советской) до Грушёвского моста. В том же году открыто и трамвайное депо в здании бывшей Покровской церкви. А через несколько месяцев трамваи пошли на 1-е пересечение. Кстати, оригинальный местный топоним «Первое пересечение» возник благодаря трамваю, ведь здесь трамвайная линия впервые пересекла железнодорожный путь, чуть позднее появилось и 2-е пересечение. Маршрут был достроен в 1935 году по Шоссейной ул., Свободной ул. и ул. Пульного до шахты «Октябрьская Революция». Участок от 1-го пересечения до шахты был единственным однопутным участком за всю историю системы. Маршрут работал до 1997 года.

Маршрут № 2

Маршрут трамвая № 2 был единственным, имевшим две различные трассы следования. В 1934 году его трасса пролегла от Советской улицы по проспекту Победы Революции до шахты «Пролетарская Диктатура». В 1976 года этот маршрут был закрыт в связи с прокладкой по проспекту Победы Революции троллейбусной линии.

В 1989 году маршрут появился вновь, на сей раз он обслуживал новую ветку к троллейбусному депо и работал только в «часы пик». Трасса маршрута пролегала в основном по Советской улице, но с заездом на деповскую линию по мере следования в каждом направлении. Маршрут обслуживал кварталы частных домов, и, как следствие, не имел адекватного пассажиропотока. Маршрут был скорее попыткой освоить новую ветку, чем необходимостью. Закрыт в 1990 году.

Маршрут № 3

Маршрут трамвая № 3 был последним, открытым в предвоенный период. Строительство началось в 1934 году по проспекту Чернокозова до улицы Маяковского, а затем маршрут был проложен до линии железной дороги. В том же году был построен путепровод через железную дорогу и маршрут продлён до шахты «Нежданная». Маршрут проработал до 1996 года.

Маршруты № 4 и 5

Маршрут трамвая № 4 был открыт в 1962 году, когда была построена ветка по Карагандинской улице до шахты «Южная».

Пятый маршрут трамвая открыт в 1975 году взамен отменённого второго маршрута. Трамваи маршрутов № 4 и 5 работали до закрытия трамвайного движения в городе в 2001 году.

Подвижной состав

Модель Завод-изготовитель Число эксплуатировавшихся пассажирских вагонов Начало эксплуатации Конец эксплуатации Нумерация Работа в трамвайных поездах Примечания
Х Мытищинский Машиностроительный завод 1932 1960-е
КТМ-1 Усть-Катавский Вагоностроительный завод 1950-е 1980-е
КТП-1 Усть-Катавский Вагоностроительный завод 1950-е 1980-е
КТМ-2 Усть-Катавский Вагоностроительный завод 1960-е 1980-е
КТП-2 Усть-Катавский Вагоностроительный завод 1960-е 1980-е
КТМ-5 Усть-Катавский Вагоностроительный завод 140 1974 1989
КТМ-5М3 Усть-Катавский Вагоностроительный завод 1982 2001 № 02, № 11, № 13, № 15—46, № 54, № 64, № 65, № 69, № 74
КТМ-8 Усть-Катавский Вагоностроительный завод 1993 2001 № 47, № 48, № 49, № 50 № 47 и 49 были переданы в Таганрог, где получили № 350 и 322

Инфраструктура

Основная линия трамвая по Советской улице, составлявшая половину всей сети города, была построена в смешанном с автотранспортом потоке. Все остальные линии представляли из себя обособленное трамвайное полотно. Сеть трамвая была двухпутной, за исключением ветки на шахту «Октябрьская Революция».

Самая новая ветка была построена в 1989 году до троллейбусного депо и ТТУ. Ветка была вписана в улицы частного сектора, изначально не предназначавшихся для трамвая, и проходила по замысловатой траектории.

К 2001 году путевое хозяйство деградировало настолько, что по многим участкам движение было затруднительным. Не в лучшем состоянии была и контактная сеть. В последние годы работы трамвая, вагоновожатые придерживали верёвку пантографа, чтобы вовремя предотвратить его поломку из-за неустойчивой подвески контактной сети.

Депо

Поначалу депо было открыто в 1933 году на Советской улице и располагалось в здании бывшей Покровской церкви. Депо проработало до 1997 года и было перенесено в связи с началом восстановления церкви.

Новое трамвайное депо было совмещено с троллейбусным. Оно проработало до 2001 года, а как троллейбусное до 2007 года. Сейчас на его месте находятся ОДЦ «Город Будущего» и ЕРКЦ.

Интересные факты

  • Линия к шахте «Октябрьская Революция» дважды пересекала железнодорожные пути, окрестности соответствующих мест получили названия 1-е (западное) и 2-е (восточное) пересечения.
  • На подъезде к 1-му пересечению со стороны Советской ул. трамвайная линия шла в гору. Движение трамваев под гору контролировалось светофором, пропускавшим очередной вагон только по мере того, как предыдущий трамвай отходил от остановки в основании горы, и поворачивал на ул. Дежнёва, тем самым освобождая путь.
  • В месте 1-го пересечения трамвайной линии с железнодорожными путями, от остановки «Шахта им. Воровского» до 2-го пересечения и от 2-го пересечения до шахты «Октябрьская Революция» пути были однопутными, отрезки линии на данных участках были оборудованы светофорами, переключаемыми диспетчерами с постов у 1-го и 2-го пересечений. В 1990 году вдоль однопутного отрезка между остановками «Шахта им. Воровского» и «2-е пересечение» был проложен второй путь, однако он так никогда и не был подсоединён к трамвайной сети города.
  • Шахты — единственный город в Ростовской области, в котором закрылось движение трамваев (2001 год) и троллейбусов (2007 год).

См. также

Напишите отзыв о статье "Шахтинский трамвай"

Ссылки

  • [ymtram.mashke.org/russia/shakhty/ Шахтинский трамвай] на [ymtram.mashke.org/ сайте «Трамвайные и троллейбусные системы мира»]
  • [photo.tramvaj.ru/shahty.htm Фотографии шахтинского трамвая] на [photo.tramvaj.ru/ сайте «Трамваи и троллейбусы в странах бывшего СССР»]
  • [transphoto.ru/city/32/ Фотографии шахтинского трамвая] на [transphoto.ru/ «Совмещённом трамвайно-троллейбусном сайте»]
  • [transphoto.ru/photo/318851/ Схема маршрутов в период максимального развития сети]

Отрывок, характеризующий Шахтинский трамвай

– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.