Шах-Джахан

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Шах Джахан I»)
Перейти к: навигация, поиск
Шах Джахан I
урду شاه ‌جهان<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Падишах
Империи Великих Моголов
30 декабря 1627 — 8 марта 1658
Предшественник: Джахангир
Преемник: Аламгир I
Отречение: 8 марта 1658
 
Вероисповедание: Ислам, суннитского толка
Рождение: 5 января 1592(1592-01-05)
Лахор, Империя Великих Моголов
Смерть: 22 января 1666(1666-01-22) (74 года)
Агра, Империя Великих Моголов
Место погребения: Тадж-Махал
Род: Великие Моголы
Отец: Джахангир
Мать: Тадж-Биби Билкис-Макани
Супруга: 1) Мумтаз-Махал
2) Сатиун-Нисса Ханум
3) Бегум Фатехпур
4) Кандхари Бегум
Дети: сыновья: Дара Шукох, Шах Шуджа, Аурангзеб и Мурад Бахш, а также 3 дочери

Шах Джахан I («Повелитель мира», до 1628 года именовавшийся шахзаде Хуррам Бахт Бахадур-мирза с мансабом Шах Джахан Бахадур[1]; 5 января 1592 года, Шахи-кила в Лахоре — 22 января 1666 года, Агра) — падишах Империи Великих Моголов (16271658), обессмертивший своё имя постройкой Тадж-Махала.





Ранняя биография

Шахзаде Хуррам Бахт Бахадур-мирза был третьим и любимым сыном падишаха Джахангира, его матерью была рани Тадж-Биби Билкис-Макани, дочь раджпутского раджи Марвара. В 1608 году шахзаде Хуррам получил область Хисар Фироз, где ему было пожаловано падишахом право ставить красный шатер, право, которое традиционно принадлежало престолонаследнику (падшахзаде)[2].

В 1612 году шахзаде Хуррам женился на племяннице Нур-Джахан, любимой жены Джахангира, что существенно прибавило ему шансов в борьбе за престолонаследие.

В 1613 году Джахангир поставил шахзаде Хуррама во главе внушительного войска, направленного на подчинение раджпутского княжества Мевар, в чём шахзаде достаточно преуспел. В 1616 году шахзаде Хуррам получил от падишаха мансаб Шах Хуррам, а в 1617 годумансаб Шах Джахан Бахадур.

В 1622 году шахзаде Шах Джахан Бахадур восстал против своего отца Джахангира и вёл военные действия до 1625 года, когда был разбит, но затем прощён отцом. В 1627 году Шах Джахан Бахадур вновь восстал против падишаха. После смерти Джахангира Шах Джахан заручился поддержкой брата Нур-Джахан и 30 декабря 1627 года провозгласил себя в Агре падишахом под именем Шах Джахана. По приказу Шах-Джахана Асаф-хан в январе 1628 года умертвил Султан Давар Бахша, Султан Шахрияр-мирзу, а также двух сыновей сына падишаха Акбара шахзаде Султан Даниала-мирзы, Таймурасп-мирзу и Хушанг-мирзу.

Войны с португальцами и персами

В 1632 году Шах Джахан направил войска против обосновавшихся в Хугли (Бенгалия) португальцев, создавших из городка Хугли крупный торговый порт. После трехмесячной осады Хугли пал, а большинство португальцев было взято в плен или убито.

Шах-Джахану удалось продвинуть границы государства и на северо-запад, где в 1638 году моголы овладели принадлежавшим персам Кандагаром. В 1646 году силы Шах-Джахана достигли Бадахшана и Балха в современном Таджикистане. К концу правления Шах-Джахана моголы стали терпеть поражения от войск Сефевидов. В 1647 году Балх пришлось оставить, и попытки вернуть его в 1649, 1652 и 1653 годах не увенчались успехом. Кандагар вернулся к персам в 1649 году. Попытки армии Шах-Джахана вновь захватить Кандагар не увенчались успехом из-за существенного преимущества персидских войск в артиллерии.

Завоевание Декана

Воспользовавшись феодальными распрями в Ахмаднагарском султанате Шах-Джахан решил распространить свою власть на его территорию. В 1633 году могольские войска осадили столицу султаната г. Даулатабад. Первый министр и фактический правитель султаната Фатх-хан ибн Малик Амбар тут же признал верховную власть падишаха, приказав читать хутбу и чеканить монету с именем Шах-Джахана. Султан Ахмаднагара был выдан моголам и отправлен в заточение в Гвалиорский форт. Против моголов однако выступил маратхский раджа Шахджи, который при поддержке султана Биджапура провозгласил султаном Ахмаднагара Муртазу Низам-шаха III[3].

Узнав об этом, падишах Шах Джахан в 1636 году направил в Декан новую большую армию. Султаны Голконды и Биджапура признали сюзеренитет Шах Джахана и согласились платить дань. Большая часть территории Ахмаднагарского султаната вошла в состав империи Шах Джахана, а остальная часть была передана султану Биджапура[4]. Могольские войска при содействии Биджапура окружили Шахджи в Северном Конкане, после чего Шахджи сдал моголам занятые им крепости.

Субадаром Декана был назначен шахзаде Султан Мухаммад Аурангзеб Бахадур, который продолжил политику экспансии в отношении независимых султанатов Декана. В 1656 году войска шахзаде Аурангзеба осадили Голконду, столицу Голкондского султаната. Однако Шах Джахан, опасаясь усиления власти сына, приказал ему снять осаду. Султан Голконды уплатил солидную контрибуцию и уступил часть своей территории. В 1657 году шахзаде Аурангзеб с согласия падишаха вторгся в Биджапурский султанат, взяв Бидар и Кальяни, после чего Шах Джахан вновь остановил наступление, закрепив за империей захваченные территории.

Внутренняя политика

Шах-Джахан не провёл никаких принципиально важных реформ государственного управления. При нём в империи вновь был введён отмененный Акбаром лунный календарь, мусульманским сановникам было запрещено брать в жёны индусок, а также было разрушено несколько индуистских храмов.

В правление Шах Джахана на территорию Декана и Гуджарат пришла долгая засуха, вызвавшая массовый голод, от которого погибли миллионы человек (только в Гуджарате умерло около 3 млн.). Засуха привела к существенному сокращению посевов хлопка.

Конец правления и оценка деятельности Шах Джахана I

На вершине могущества, в 1648 году, Шах-Джахан перенёс свою столицу из Агры в Дели, где им был построен новый город Шахджаханабад. В 1658 году внезапная болезнь и слух о смерти Шах-Джахана привели к междоусобной войне между его сыновьями, в результате которой он был свергнут сыном Аурангзебом и заточён в собственных покоях (согласно легенде, в сокровищнице), где и умер в 1666 году. Широко распространено мнение, что Шах Джахан I был заточён в Красном форте Агры и оттуда печально созерцал своё величайшее творение, Тадж-Махал, до самой своей смерти. Однако индийские исследователи утверждают что это лишь романтичная легенда: в действительности Шах Джахан находился в заточении в Красном форте Шахджаханабада, откуда не мог созерцать Тадж-Махал, расположенный в сотнях километров от него в Агре.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3891 день] Шах-Джахан известен по жизнеописанию «Тарих-е делгуша», созданному Инаятуллахом Канбу. Между историками нет единства в оценке его деятельности. Хотя его двор и созданные им памятники поражали европейцев больше, чем создания других Великих Моголов, и хотя именно Шах-Джахану принадлежали такие драгоценности, как Кохинур и рубин Тимура, нельзя отрицать и то, что именно его неудачные войны с Персией подорвали могущество империи и поставили её на грань финансового краха.

Жёны и дети

От 6-ти жён и нескольких наложниц у падишаха Шах-Джахана родилось 9 сыновей и 12 дочерей, некоторые из которых умерли в раннем возрасте или во младенчестве[5]:

Напишите отзыв о статье "Шах-Джахан"

Примечания

  1. [www.royalark.net/India4/delhi5.htm INDIA. The Timurid Dynasty. GENEALOGY. Delhi5]
  2. [historylib.org/historybooks/Velikie-Mogoly--Potomki-CHingiskhana-i-Tamerlana-/5 Гаскойн, Бэмбер. Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана.]
  3. История Востока. Т. III. Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI—XVIII вв. (главная редколлегия под председательством Р.Б.Рыбакова). — Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. — С. 164.
  4. История Востока. Т. III. Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI—XVIII вв. (главная редколлегия под председательством Р.Б.Рыбакова). — Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. — С. 165.
  5. Раздел написан по материалам [www.royalark.net/India4/delhi6.htm The Timurid Dynasty// www.royalark.net]

Источники

  • [historylib.org/historybooks/Velikie-Mogoly--Potomki-CHingiskhana-i-Tamerlana-/5 Гаскойн, Бэмбер. Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана.]
  • История Востока. Т. III. Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI—XVIII вв. (главная редколлегия под председательством Р.Б.Рыбакова). — Москва: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. — С. 164-166. — 696 с. — (Научное издание). — ISBN 5-02-018102-1.
  • Шах-Джехан // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.


Падишах Могольской империи
Предшественник:
Джахангир
16271658 Преемник: Аламгир I
Претенденты: Тимур Искандер,
Мурад Бахш Шах

Отрывок, характеризующий Шах-Джахан

– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…