Шах

Шах (перс. شاه‎, šâh) — титул монарха в некоторых странах Ближнего и Среднего Востока, Делийском султанате и государстве Великих Моголов (в форме «падишах»).

Производные титулы

Производными от титула шах являются титулы падишах и шахиншах.

Падишах

Падишах (перс. «پادشاه»‎ [pādšāh] через пехл. «pādšāh» от др.-перс. «pati-xšāyaθiya-» — «правитель, царь») — иранский монархический титул, также использовавшийся в некоторых странах Азии. Предшественником титула «падишах» был персидский титул «шах-ан-шах», означавший «царь царей».

Титул «падишах» (варианты: «Падшах» или «Бадшах») носили монархи нескольких государств Евразии, в частности, Османской империи (XV—1922), Дурранийской империи (1747—1823) с центром в Афганистане, империи Великих Моголов (1526—1858) и Афганистана (1926 — июль 1973). Кратковременно титул падишаха принимали на себя правители некоторых других государств. Последним официальным носителем титула был Захир-Шах (1914—2007).

Княжество Сват на территории нынешнего Пакистана несколько лет использовало титул «падишах сахиб» («великий император»).

Европейцами титул падишаха считался аналогом императорского титула. В некоторых тюркских языках слово «падишах» (патьша, патша) означает «царь», «император» и употребляется в основном по отношению к российским императорам.

Шахиншах

Шахиншах (др.-перс. xšāyaθiya xšāyaθiyānām, перс. شاهنشاه‎ — царь царей) — древний персидский (мидийского происхождения, заимствованный Ахеменидами), позже иранский монархический титул. Титул впервые был принят правителями Ирана из династии Сасанидов, однако восходит он к титулу эпохи Ахеменидов «xšāyaθiya xšāyaθiyānām», поэтому первым шаханшахом в Иране называют ахеменидского царя Кира II Великого. Титул использовался с перерывами на протяжении 2500 лет. Последним шаханшахом Ирана был Мохаммед Реза Пехлеви, свергнутый в 1979 году во время исламской революции. Сын Мохаммеда Резы Реза Кир Пехлеви считается иранскими монархистами законным шаханшахом.

В русскоязычной литературе титул шахиншах обычно переводится как «царь царей», когда речь идёт о древней Персии, и не переводится, когда речь идёт о современном Иране. Аналогичный греческий титул Basileos Basileon принял византийский император Ираклий после победы над Сасанидами.

Титулы в разных странах

Титул шаха существовал в некоторых странах Ближнего и Среднего Востока. Последние шахи в XX веке были свергнуты в Афганистане в 1973 и в Иране в 1979 году.

Сасанидская империя

Впервые (в форме «шаханшах») стал употребляться в государстве Сасанидов. Восходит к титулу Ахеменидов «xšāyaθiya xšāyaθiyānām» — «царь царей» (подобные титулы известны и из более ранних времён; первым известным «царём царей» (šar šarrāni) был ассирийский царь Тукульти-Нинурта I, правил ок. 1244—1207 до н. э.).

Османская империя

Титул «падишах Высочайшего Османского государства» был официальным титулом правителя Османской империи начиная с Мехмеда II (1432—1481) до упразднения султаната при Мехмеде VI в 1922 году.

Туркменистан

В 1994—1995 в Туркменистане рассматривался вопрос о преобразовании занимаемой Сапармуратом Ниязовым «Туркменбаши» высшей должности президента в шаха и объявлении Туркменистана шахством. Из названия государства «Республика Туркменистан» было исключено слово Республика, и официальным названием страны стало «Туркменистан». Однако на совещании старейшин, прошедшем в 1994 в Балканском велаяте, эта идея не была единодушно поддержана старейшинами, представлявшими несколько кланов Туркмении и др. В связи с этим, а также в бо́льшей мере учитывая высказанное в ходе негласных консультаций отрицательное отношение к этой идее руководств соседних Ирана, Узбекистана, России и учитывая натянутые отношения Ниязова с возможным наследником — сыном Мурадом, Ниязов шахом объявлен не был. (Позже, в декабре 1999 года, Сапармурат Ниязов был объявлен пожизненным президентом).

Литература

• Шах // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Шах

– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.