Шацилло, Корнелий Фёдорович

Корне́лий Фёдорович Шаци́лло
Дата рождения:	11 апреля 1924(1924-04-11)
Место рождения:	Ташкент, ТАССР, СССР
Дата смерти:	30 июля 1998(1998-07-30) (74 года)
Место смерти:	Москва, Россия
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	история России
Место работы:	ИРИ РАН РГГУ
Учёная степень:	доктор исторических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	МГУ имени М. В. Ломоносова
Известен как:	историк, специалист по истории флота и истории либерализма в России

Корне́лий Фёдорович Шаци́лло (11 апреля 1924, Ташкент, ТАССР, СССР — ночь с 29 на 30 июля 1998, Москва, Россия) — советский и российский историк, специалист по истории флота и истории либерализма в России. Доктор исторических наук, профессор.

Биография

Родился в 1924 году в Ташкенте, в семье военнослужащего. Его отец был потомком сибирских ссыльнопоселенцев, мать происходила из небогатой семьи уральских казаков.

Окончив среднюю школу в Новосибирске в 1941, был направлен на учёбу в Тихоокеанское высшее военно-морское училище, по его окончании получил офицерское звание. В составе экипажа подводной лодки принимал участие в боевых действиях на Дальнем Востоке. Десять лет служил на флоте, был командиром торпедного катера, звена катеров и танко-десантного судна на Черноморском флоте. Вышел в отставку в 1951 в связи с тяжёлой болезнью.

Образование

Окончил исторический факультет МГУ имени М. В. Ломоносова в 1955, аспирантуру этого факультета в 1958. Кандидат исторических наук (тема диссертации: «Финансовый капитал в морской судостроительной промышленности России (1910—1917)»). Доктор исторических наук (1968, тема диссертации: «Развитие вооружённых сил России накануне Первой мировой войны (военные и военно-морские программы царского правительства в 1906—1914 гг)»). Профессор.

Научная и педагогическая деятельность

С 1958 работал в Институте истории СССР АН СССР (Институте российской истории РАН): младший, старший, главный научный сотрудник.

Историк флота

В историческую науку пришёл с желанием работать над проблемами истории российского флота. Это и определило характер его научных интересов — занимался изучением подготовки флота к Первой мировой войне, политики правительства и Государственной думы по морскому вопросу. Изучая военную промышленность царской России, пришёл выводу, что она базировалась не на капиталистических принципах производства, а представляла собой гораздо более архаичную хозяйственную структуру, сохранившую свою специфику и в советское время. В конце жизни снова вернулся к «флотской» теме в контексте российской политики начала XX века. Считал, что авантюрой была надежда, создав сильный флот, добиться в «европейском концерте» независимого и даже решающего положения в условиях недостаточного финансирования сухопутных войск, приведшего к «кризису вооружений» уже вскоре после начала Первой мировой войны.

Историк либерализма

Изучая архивные документы, увлёкся проблемами истории российского либерального движения. Выдвинул концепцию «нового» либерализма, согласно которой классический либерализм XIX века с его основополагающими идеями свободы человеческой личности и примата закона как доминанты всего общественного устройства был дополнен в начале XX века достаточно широкой социальной программой, призванной обеспечить превращение низших слоёв общества в полноправных граждан. Обратил внимание на то, что «новый» либерализм делал ряд существенных шагов навстречу демократии, начиная применять даже некоторые нелегальные методы борьбы с самодержавием и приобретая всё более ярко выраженный антиправительственный характер. С особым уважением относился к деятельности либерального политика Д. И. Шаховского.

Редактор журнала

В 1990—1995 возглавлял журнал «История СССР» («Отечественная история»). Возглавлял его в период, когда были сняты запреты на научное обсуждение многих тем, но при этом появился «сенсационный» подход ко многим из них. В этих условиях сохранил академический характер издания, при нём журнал стал намного разнообразнее по содержанию, появились новые рубрики и авторы, в том числе зарубежные, каждый из которых получил возможность свободно высказывать свою точку зрения. Занимал критичную позицию по отношению к апологетике личности последнего российского императора Николая II (что нашло отражение в предисловии к его дневникам, изданным в 1992).

Преподавательская работа

В 1980-90-е годы преподавал в Московском государственном историко-архивном институте (Российском государственном гуманитарном университете), вёл спецсеминар по истории русского либерализма.

Семья

Жена — Валентина Михайловна Астрова, врач. Сыновья — Вячеслав и Михаил, историки.

Труды

Автор более 200 научных и научно-популярных работ.

Книги:

• Русский империализм и развитие флота накануне Первой мировой войны. 1906—1914. М., 1968.
• Россия перед первой мировой войной. М., 1974.
• 1905-й год. М., 1980.
• Рабочий класс России. 1907 — февраль 1917. М., 1982 (соавтор).
• Русский либерализм накануне революции 1905—1907 гг. Организация, программы, тактика. М., 1985.
• Первая революция в России. 1905—1907 . Кн. для учителя. М., 1985.
• Государство и монополии в военной промышленности России (конец XIX в. — 1914 г.). М., 1992.
• От Портсмутского мира к первой мировой войне. Генералы и политика. М., 2000.

Некоторые статьи:

• Ленский расстрел и царское правительство (по материалам Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства) // большевистская печать и рабочий класс России в годы революционного подъёма. 1910—1914. М., 1965.
• Обзор документальных материалов кружка «Беседа» и «Союза освобождения» в фонде Д. И. Шаховского, Археографический ежегодник за 1974 г., М., 1975.
• Новое о «Союзе Освобождения» // История СССР. 1975. № 4.
• Николай II: реформы или революция // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства. М., 1991.
• Владимир Иванович Вернадский // Исторические силуэты. М., 1991.
• Предисловие // Дневники императора Николая II. М., 1993.
• Первая Государственная Дума // Отечественная история. 1996. N 4.
• Исторические альтернативы в России на рубеже двух веков // 1905 год — начало революционных потрясений в России XX в. М., 1996.
• Корни кризиса вооружений русской армии в начале Первой мировой войны / Первая мировая война: пролог XX века. М.,1998.
• Консерватизм на рубеже XIX—XX веков // В кн.: Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000.

Литература

• Пушкарёва И. М., Тютюкин С. В. Корнелий Фёдорович Шацилло. // Историки России. Послевоенное поколение. / Сост. Л. В. Максакова — М.: АИРО-XX, 2000. — ISBN 5-88735-065-2

Отрывок, характеризующий Шацилло, Корнелий Фёдорович

Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»