Шацкин, Лазарь Абрамович

Лазарь Абрамович Шацкин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель ЦК РКСМ
28 сентября 1921 — 4 апреля 1922
Предшественник:	Оскар Львович Рывкин
Преемник:	Пётр Иванович Смородин
Рождение:	1902(1902) Сувалки, Царство Польское, Российская империя
Смерть:	10 января 1937(1937-01-10) Москва, РСФСР, СССР
Партия:	ВКП(б) с 1917 года

Ла́зарь Абра́мович Ша́цкин (1902, Сувалки, Царство Польское, Российская империя — 10 января 1937, Москва, СССР) — советский партийный деятель, один из основателей и руководителей комсомола. Расстрелян в 1937.

Биография

Родился в Сувалках в зажиточной еврейской семье. В мае 1917 года, в возрасте неполных 15 лет вступил в РКП(б). Один из организаторов МК РКСМ в 1917 году. Участник Гражданской войны 1918—1920 гг. В 1918—1922 гг. член ЦК РКСМ, секретарь ЦК РКСМ. Одновременно в 1919—1921 гг. — первый секретарь Коммунистического интернационала молодёжи. В 1926—1928 гг. — член ЦК ВЛКСМ. Делегат 1-го, 4-го, 8-го съездов комсомола; 8—13-го, 15—16-го съездов ВКП(б). Делегат 1—3-го конгрессов КИМ, 2—5-го конгрессов Коминтерна, в 1919—1923 гг. — член Исполкома КИМ.

В 1925 году учился в Институте красной профессуры. На XV съезде ВКП(б) (1927) избран членом Центральной контрольной комиссии ВКП(б). С 1928 года — на партийной и государственной работе. В 1928—1929 годах — член редакционной коллегии газеты «Правда». 18 июня 1929 г. опубликовал в «Правде» статью «Долой партийного обывателя», в которой отмечал, что в партии доминирует «молчаливое большинство», готовое одобрить любую директиву, спущенную «сверху». Статья вызвала недовольство Сталина. В «Правде», «Комсомольской правде» и других изданиях появились резкие статьи, осуждающие Шацкина; ЦК ВЛКСМ принял Постановление «О грубых политических ошибках тов. Шацкина».

В 1930 году вместе с другим бывшим комсомольским работником, В. В. Ломинадзе, создал оппозиционную группу, которая позже вместе с группой председателя Совнаркома РСФСР С. И. Сырцова образовала блок, охарактеризованный Сталиным как «право-левацкий». 1 декабря 1930 г. появилось совместное постановление ЦК и ЦКК «О фракционной работе Сырцова, Ломинадзе и др.». Сырцов и Ломинадзе были выведены из ЦК, а Шацкин — из ЦКК, а также из состава редколлегий газет «Правда» и «Комсомольская правда».

С ноября 1930 года по ноябрь 1932 года работал в Центросоюзе. С 1932 года — заместитель председателя среднеазиатского госплана. Директор Института экономических исследований Госплана СССР. Не отказавшись от своих убеждений, вместе с Ломинадзе в 1932 году образовал новую оппозиционную «лево-правую» группу, где правое крыло уже было представлено бывшим учеником Бухарина Я. Э. Стэном; эта группа распалась после ареста Стэна осенью того же года.

10 января 1935 арестован, исключён из партии. Расстрелян в 1937 году. Прах захоронен на территории Донского монастыря в Москве. Определением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 15 марта 1963 года реабилитирован.

Отзывы современников

Шацкин был очень умный, культурный и способный юноша из еврейской крайне буржуазной семьи. Это он придумал комсомол и был его создателем и организатором. Сначала он был первым секретарём ЦК комсомола, но потом, копируя Ленина, который официально не возглавлял партию, Шацкин, скрываясь за кулисами руководства комсомола, ряд лет им бессменно руководил со своим лейтенантом Тархановым. Шацкин входил в бюро ЦК КСМ, а формально во главе комсомола были секретари ЦК, которых Шацкин подбирал из комсомольцев не очень блестящих.
([stepanov01.narod.ru/library/bazan/content.htm Б. Бажанов «Записки секретаря Сталина»])

• «Сам же проповедует скромность, а проявляет на деле максимум самоуверенности», — отмечал Сталин о тоне статей Шацкина в своей личной переписке 1926 года.

В искусстве

Лазарь Шацкин появляется в трилогии (на начало 2015 года) в жанре альтернативной истории «Жернова истории», которую написал Андрей Колганов.

Отрывок, характеризующий Шацкин, Лазарь Абрамович

В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.