Швабия (герцогство)
Ге́рцогство Шва́бия (нем. Herzogtum Schwaben) — племенное герцогство Германии, существовавшее в X—XII веке. Граничило на севере с Франконией, на западе — с Верхней Лотарингией и землями бургундского (арлезианского) королевства, на юге — с землями итальянского королевства, на востоке — с племенным герцогством Бавария. Таким образом, в герцогство в его максимальных границах входили территории как современной Германии (земля Баден-Вюртемберг, баварский административный округ Швабия), так и Швейцарии (практически вся восточная половина), Франции (историческая область Эльзас), Австрии (Форарльберг и часть Тироля), Лихтенштейна (полностью) и Италии (область Кьявенны).
Содержание
Образование герцогства
После уничтожения в 746 году племенного герцогства Алемания и включения его земель в состав государства франков, для управления страной был назначен граф, королевский наместник. В 829 году территория Алемании вошла в состав королевства, выделенного для управления Людовику Немецкому. Верденский договор в 843 году подтвердил закрепление этой области в числе других, вошедших в состав Восточно-Франкского королевства, за Людовиком. После смерти короля Арнульфа в 900 году в Швабии усиливается влияние местной знати, особенно двух родов — Бурхардингеров, которые ещё в 807 году утвердились в маркграфстве Реция, и Агалольфингеров, владевшие титулом пфальцграфа Швабии.
Бурхард I, происходивший из рода Бурхардингеров, владея маркграфством Реция, а также графствами Тургау и Бар, был одним из самых могущественных феодалов в Швабии. Он попытался распространить своё влияние на всю Швабию. Этому способствовала и удачная женитьба на вдове короля Саксонии и Баварии Людовика III Младшего, Лиутгарде. Уже в 909 году источники называют его в официальных документах «герцогом Алемании» (dux Alamannorum).
После того, как в 911 году королём Германии был избран герцог Франконии Конрад I, Бурхард I был обвинён в узурпировании королевского авторитета, был признан виновным в государственной измене и казнен. Его сыновья, Бурхард II и Удальрих были вынуждены бежать к родственникам в Италию.
После этого самым влиятельным швабским князем стал пфальцграф Швабии Эрхангер из дома Агалольфингеров. Вместе с братом Бертольдом он стремился получить власть в Швабии, но натолкнулся на сопротивление епископа Констанца Соломона III, представлявшего интересы короля Конрада I. В 913 году Эрхангер примирился с Конрадом, что было закреплено браком короля и сестры Эрхангера. Но в 914 году противостояние с Конрадом I возобновилось. Епископ Соломон III арестовал Эрхангера и отправил его к королю, который выслал того из страны.
Но в 915 году Эрхангер вернулся. Осенью 915 года Эрхангер, его брат Бертольд и Бурхард II, сын казнённого герцога Бурхарда I, разбили армию короля Конрада I и захватили в плен епископа Соломона III В этом же году Эрхангер был провозглашен герцогом Швабии. Вскоре началась жестокая распря между королём и владетельными швабскими и баварскими князьями, сторону которых принял герцог Саксонии Генрих. В результате в 917 году Эрхангер, Бертольд и их племянник Лиуфрид были казнены по приказу короля Конрада. Несмотря на это, Конраду так и не удалось подчинить верхнюю Германию, где сохранил своё положение герцог Баварии Арнульф I, а герцогом Швабии без согласия короля был признан Бурхард II. Бурхард поддержал в 919 году избрание королём своего двоюродного брата Генриха Саксонского, который признал его герцогом Швабии.
После смерти в 919 года епископа Соломона III, Бурхард II значительно увеличил свою власть. Ему удалось распространить своё влияние на Тургау, Цюрихгау, а также на Верхнем Рейне. Он, также как и баварский герцог Арнульф I, проводил независимую от короля внешнюю политику. Когда его зять, король Верхней Бургундии и Италии Рудольфа II, в 926 году запросил помощи, Бурхард II выступил с армией в его поддержку и погиб под стенами Новары.
После гибели Бурхарда II король отдал Швабию не сыну покойного герцога Бурхарду III, а двоюродному брату короля Конрада I Герману I фон Веттерау (ум. 948), женив его на Регелинде, вдове герцога Бурхарда II.
Швабия во второй половине X века
После смерти Германа I в 948 году король Оттон I передал герцогство своему сыну Людольфу, женатому на дочери Германа I. В 952 году Людольф вместе с герцогом Лотарингии Конрадом Рыжим подняли мятеж против короля Оттона I. В результате в 954 году оба герцога были лишены своих владений. Швабию король отдал сыну герцога Бурхарда II — Бурхарду III.
Во время правления Бурхарда III сильное влияние на него оказывал брат жены, баварский герцог Генрих II. В 973 году Бурхард способствовал назначению князем-епископом Аугсбурга двоюродного брата, Генриха I, пойдя для этого на обман соборного капитула. В том же году Бурхард умер.
В 973 году король Оттон II передал герцогство своему двоюродному брату Оттону I, сыну Людольфа, вступившего в 976 году также во владение герцогством Бавария.
После ранней смерти в 982 году герцога Оттона I, Швабия перешла во владение к Конраду I, графу Веттерау, правнуку одного из братьев короля Конрада, Эбергарда. Ему наследовал в 997 году сын Герман II. После смерти сына последнего, Германа III, Швабия перешла к мужу его дочери Гизелы — маркграфу Эрнсту Австрийскому.
Герцогство Швабия в XI веке
После смерти герцога Эрнста I Швабией управляла его вдова Гизела в качестве опекунши своего малолетнего сына Эрнста II. Достигнув совершеннолетия, Эрнст II в 1030 году поднял восстание против императора Конрада II, женившегося на его матери Гизеле, вследствие чего император отдал Швабию младшему брату Эрнста II — Герману IV. Последний умер бездетным в 1038 году.
После смерти Германа император передал Швабию своему сыну Генриху. Когда тот, под именем Генриха III, вступил на императорский престол, то передал Швабию сначала Оттону II, пфальцграфу Лотарингии, а после его смерти в 1047 году — Оттону III, маркграфу Швейнфурта. Последний умер бездетным.
Императрица Агнес, бывшая в то время регентшей, отдала герцогство в 1057 году своему зятю графу Рудольфу Рейнфельденскому. В 1077 году последний выступил конкурентом Генриха IV на императорский престол, но был убит в 1080 году при Эльстере.
Правление Гогенштауфенов
В 1079 году император Генрих IV отдал Швабию Фридриху I, графу Гогенштауфену. Сын и зять Рудольфа, Бертольд I Рейфельденский и Бертольд II Церинген, с оружием в руках стали оспаривать Швабию у Фридриха I и последний в 1096 году вынужден был уступить Брейсгау и Цюрих Бертольду II Церингену, а вельфские владения — Баварии.
Фридриху I наследовал (1105) его старший сын Фридрих II Одноглазый. Когда сын последнего Фридрих Барбаросса стал императором в 1152 году, он отдал Швабию малолетнему сыну своего предшественника Конрада III, Фридриху IV Ротенбургскому. Последний вскоре умер в 1169 году, и Швабией, вместе с Эльзасом, по очереди владели 3 сына императора (Фридрих V, Фридрих VI и Конрад II).
В 1196 году император Генрих VI отдал Швабию своему младшему брату Филиппу; последний потерял её во время борьбы за императорскую корону.
В 1212 году Швабия досталась Фридриху VII, будущему императору Фридриху II. Фридрих вернул Швабии многие утерянные ленные владения; особенно расширились владения Швабского дома после того, как угасло потомство графов Церингенских в 1218 году.
В 1219 году император Фридрих II возвёл своего трёхлетнего сына Генриха в герцоги швабские; когда же в 1235 году последний возмутился против своего отца, император отдал герцогство будущему королю Конраду IV, а последний в 1254 году передал его своему двухлетнему сыну — Конрадину.
Когда в 1266 году Конрадин отправился в поход в Сицилию, он заложил свои швабские владения у графа Вюртембергского.
Со смертью Конрадина в Швабии больше не было самостоятельных герцогов. В течение многих лет за швабское наследство шла борьба между маркграфом Баденским, пфальцграфом Тюбингенским, графом Гогенцоллерном и графом Вюртембергским; но император удерживал Швабию в своих руках, управляя ею через имперских ландфогтов в Верхней и Нижней Швабии. Более крупные швабские города пользовались правом имперских свободных городов; менее значительные, хотя им были обещаны имперские льготы, были подчинены ландфогтам и имперским судам. При Рудольфе Габсбургском Вюртембергским графам удалось овладеть ландфогтством в Нижней Швабии, а позже — и в Эльзасе.
После смерти Рудольфа I в 1291 году вновь возгорелась борьба между соперничающими владетельными князьями в Швабии, закончившаяся земским миром в Шпайере в 1307 году, где было заключено также первое соглашение между владетельными князьями и городами.
См. также
Напишите отзыв о статье "Швабия (герцогство)"
Отрывок, характеризующий Швабия (герцогство)
– Потушат небось.– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
