Шванебах, Пётр Христианович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Шванебах Пётр Христианович»)
Перейти к: навигация, поиск
Пётр Христианович Шванебах<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Пётр Шванебах, Государственный контролёр России</td></tr>

Государственный контролёр России
24 апреля 1906 — 13 июня 1907
Предшественник: Дмитрий Философов
Преемник: Пётр Харитонов
 

Пётр Христиа́нович Шва́неба́х (21 января 1848, Санкт-Петербург — 15 сентября 1908, Магдебург, Германия) — крупный чиновник, государственный деятель Российской империи. Тайный советник (с 8 февраля 1896 года), исправляющий должность главноуправляющего землеустройством и земледелием (31 мая 1905 — 26 октября 1905), член Государственного Совета (с 26 октября 1905 года), Государственный контролёр (24 апреля 1906 — 13 июня 1907).





Биография

Пётр Христианович Шванебах — внук Антона Шванебаха, австрийца, поступившего на российскую службу и сын Христиана Шванебаха, чиновника по особым поручениям при принце П. Г. Ольденбургском.[1] Кроме того, Петр Шванебах являлся двоюродным братом известного генерала, участника Кавказской войны Фридриха Шванебаха,

После окончания Училища правоведения в 1867 году Пётр Шванебах на протяжении двух лет дополнительно слушал курсы по юридическим и политико-экономическим наукам в Лейпцигском и Парижском университетах. Службу начал в Министерстве юстиции, но вскоре был переведён в министерство финансов, где в 1883-1888 годах занимал должность вице-директора Особенной канцелярии по кредитной части.[1] Годом позднее Пётр Шванебах принимал участие в составлении нового кредитного устава.

Кроме того, в годы службы он не прекращал и свою научную и популяризаторскую деятельность в области управления и экономики. Пётр Шванебах — автор целого ряда статей по финансовым вопросам, печатавшихся в начале 1900-х годов на страницах журнала «Вестник Европы». В частности, ему принадлежат статьи «Денежное преобразование и народное хозяйство» и «Наше податное дело»,[2] в которых он внимательно анализировал отличие современной ему российской экономики от западных стран и САСШ.

«Однако, не в слабом потреблении пшеницы главное отличие России от Америки, а в том, что Соединённые Штаты умеют руководить своим вывозом, умеют подчинять себе чужие рынки и влиять активно на построение цен, тогда как мы не только пассивно подчиняемся всяким невыгодным для нас течениям, но прямо-таки усугубляем гнёт этих течений характером нашего отпуска».

( Пётр Шванебах, [scepsis.ru/authors/id_573.html Денежное преобразование и народное хозяйство]

С мая 1891 года Пётр Христианович Шванебах был назначен товарищем управляющего Государственным банком, двумя годами позднее, из-за разногласия с С. Ю. Витте по вопросу о введении золотой валюты, принял должность члена совета министра финансов. Одновременно он был назначен гофмейстером при дворе Великой княгини Екатерины Михайловны, после смерти которой продолжал заведовать большим имуществом её сыновей, герцогов Мекленбургских, и дочери, принцессы Альтенбургской. В 1896 году он был назначен почетным опекуном и ведал Еленинским женским институтом (клинический институт великой княгини Елены Павловны)[3].

В декабре 1903 года — Пётр Шванебах получил новое назначение: он был перемещён на пост товарища министра земледелия и государственных имуществ.[1] А 6 мая 1905 года ему было вверено и управление этим министерством, в том же месяце преобразованным в Главное управление землеустройства и земледелия. Однако на новой должности он пробыл совсем недолго.

При формировании первого объединённого правительства С. Ю. Витте Пётр Шванебах потерял свой пост, однако уже в следующем кабинете И. Л. Горемыкина был назначен Государственным контролёром России. После ухода с этого поста — летом 1907 года активно участвовал в группе правых деятелей Государственного совета,[1] но вскоре захворал, по рекомендации врачей уехал лечиться в Германию, где вскоре и скончался[4].

Семья

Жена: Мария Андреевна, урождённая фон Беренс (1854—1945).

Дочь: Елизавета Петровна (1875, Санкт-Петербург — 1958, Деттинген) — в 1901 году вышла замуж за Ф. В. Шлиппе.

Жили на Загородном проспекте в Санкт-Петербурге, вблизи Пяти углов[3].

См. также

Источники

  1. 1 2 3 4 Коллектив авторов СПбГУ под ред. акад.Фурсенко. Управленческая элита Российской Империи (1802-1917). — С-Петербург.: Лики России, 2008. — С. 375.
  2. Шванебах, Петр Христианович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. 1 2 Шлиппе Ф. В. [feb-web.ru/feb/rosarc/rah/rah-025-.htm Автобиографические записки]
  4. Некролог П. Х. Шванебаха. // Исторический вестник, 1908, октябрь, том 114, стр. 379

Напишите отзыв о статье "Шванебах, Пётр Христианович"

Отрывок, характеризующий Шванебах, Пётр Христианович


Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.