Шване, Йозеф
| Йозеф Антоний Шване | |
| Joseph Anton Schwane | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Йо́зеф Анто́ний Шва́не (нем. Joseph Anton Schwane; Дорстен 2 апреля 1824 — Мюнстер 6 июня 1892) — немецкий католический богослов, священник, писатель.
Йозеф, после получения первоначального образования в Дорстене и в Реклингхаузене, изучал философию и богословие в Мюнстере с 1843 по 1847 год. 29 мая 1847 года Йозеф был рукоположен в священника, после чего продолжил образование в течение двух лет в университете Бонна и Тюбингенском университете. Затем Йозеф стал директором Графского института фон Галена в Мюнстере, был приват-доцентом церковной истории, нравственного богословия и истории догматики в университете Мюнстера (1853-1859), помощником ординарного профессора нравственного богословия, истории догматики и символизма. В то же время он читал лекции по догматическому богословию вместе с престарелым Антонием Берлаге, которого он сменил в качестве профессора догматического богословия в 1881 году.
Папа Лев XIII удостоил его звания монсеньора в 1890 году.
Труды
Главный труд Шване это "Dogmengeschicte", первая католическая работа в своем роде, охватывающая всю историю догматики (четыре книги: [reader.digitale-sammlungen.de/de/fs1/object/display/bsb10399445_00005.html I книга, Münster, 1862]; 2-ое издание, Frieburg, 1892; [reader.digitale-sammlungen.de/resolve/display/bsb10399446.html II книга, Münster, 1869]; 2-ое издание, Freiburg, 1895; [archive.org/details/dogmengeschichte00jose III том, Freiburg, 1882]; IV том Freiburg, 1890).
Его объёмные сочинения в области нравственного богословия:
- [reader.digitale-sammlungen.de/de/fs1/object/display/bsb11008724_00005.html "Die theologische Lehre uber die Verträge mit Berückschtigung der Civilgesetze, besonders der preussischen, allgemein deutschen und französischen" (Münster, 1871; 2nd ed., 1871);]
- [reader.digitale-sammlungen.de/de/fs1/object/display/bsb11160476_00002.html "Die Gerechtigkeit und die damit verwandten sittlichen Tugenden und Pflichten des gesellschaftlichen Lebens" (Freiburg, 1873)];
- "Spezielle Moraltheologie" (Freiburg, 1878-1885).
Небольшие сочинения:
- [reader.digitale-sammlungen.de/de/fs1/object/display/bsb10400014_00005.html "Dasgöttliche Vorherwissen und seine neuesten Gegner" (Münster, 1855);]
- "De controversia, quae de volore baptismi haereticorum inter S. Stephanum Papam et S. Cyprianum agitata sit, commentatio historico-dogmatica" (Münster, 1860);
- "De operibus supererogatoriis et consiliis evangelicis in genere" (Münster, 1868);
- "Die eucharistiche Opferhandlung" (Freiburg, 1889);
- "Uber die scientia media und ihre Verwendung fur die Lehre von der Gnade und Freiheit" in "Tübinger theol. Quartalschrift", XXXII (1850), 394-459,
и многие публикации в богословских журналах.
Напишите отзыв о статье "Шване, Йозеф"
Ссылки
- Chronik der Akademie zu Münster, VII (1892-3), 4 sq.;
- Lauchert in Allgem. deutsch Biogr., LIV (Leipzig, 1908), 268-9.
Литература
- [www.newadvent.org/cathen/13592a.htm Catholic Encyclopedia article]
Отрывок, характеризующий Шване, Йозеф
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
