Шван, Николай Карлович

Николай Карлович Шван (1826—1880) — герой Севастопольской обороны.

Биография

Николай Шван родился в 1826 г. Произведённый 21 августа 1846 г. в мичманы, Шван в течение трёх лет плавал по портам Балтийского моря. 6 декабря 1849 г. он был произведён в лейтенанты и переведён в Черноморский флот. С началом осады Севастополя Шван был назначен командиром батареи между 4 и 5 бастионами, и во время бомбардировок 10, 16 октября и 1 ноября 1854 г. был дважды контужен осколком бомбы в спину и ранен камнем в голову. Последнее обстоятельство вынудило Швана оставить командование батареей. Оправившись от ран, он снова встал в ряды защитников Севастополя и был назначен старшим адъютантом штаба начальника 1-го отделения, в каковой должности состоял до 28 августа 1855 г. Во время Севастопольской осады Шван был награждён орденами св. Владимира 4-й степени с мечами, св. Георгия 4-й степени (11 мая 1855 г., № 9601 по списку Григоровича — Степанова) и св. Станислава 2-й степени с мечами. По окончании Крымской кампании Шван был переведён в Балтийский флот.

В 1869 г. он поступил в военно-юридическую академию, по окончании в ней курса, 23 сентября 1871 г. был прикомандирован к главному военно-морскому судному управлению, а в следующем году, 16 апреля, был произведён в капитаны 1-го ранга и командирован в эскадру Тихого океана исправляющим должность флагманского обер-аудитора. 2 февраля 1876 г. Шван был назначен военно-морским судьёй кронштадтского военно-морского суда. С тех пор он жил постоянно в Кронштадте, где и скончался 26 марта 1880 г.

Ссылки

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869

Отрывок, характеризующий Шван, Николай Карлович

В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.