Шварц, Гарри

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Гарри Хайнц Шварц, (нем. Harry (Heinz) Schwarz; 13 мая 1924, Кёльн — 5 февраля 2010, Йоханнесбург) — южноафриканский политик и дипломат, известный борец против апартеида.



Биография

Шварц родился в Германии в еврейской семье и изначально носил имя Хайнц. В 1933 г. его отец первым выехал из Германии, а в 1934 г. сам Хайнц Шварц и его мать через Швейцарию и Италию попали в ЮАС, куда уже ранее перебрался их отец. Там Х. Шварц окончил школу, а позднее изучал право вместе с будущим президентом ЮАР Нельсоном Манделой.

С началом войны Хайнц Шварц изменил своё имя на Гарри.

В 1964 г. был одним из защитников Нельсона Манделы в «процессе Ривонии».[1] В 1974 г. стал депутатом парламента от Объединённой партии. В том же году вместе с Мангосуту Бутелези подписал «Декларацию веры Махлабатини», в которой они требовали положить конец апартеиду мирным путём.

Несмотря на репутацию борца против апартеида, в рамках своей партии тяготел скорее к правому крылу, из-за чего его предвыборные теледебаты с другим партийным лидером, Хелен Сазман, с которой он резко расходился во взглядах, получили неформальное прозвище «Шоу Гарри и Хелен». В 1977 г. вышел из Объединённой партии и возглавил Партию реформ, которая просуществовала всего несколько месяцев, войдя в состав Прогрессивной федеральной партии, в которой занимал различные руководящие посты. В 1991 г. назначен послом ЮАР в США.

Напишите отзыв о статье "Шварц, Гарри"

Ссылки

  • [www.goethe.de/ins/za/prj/jue/bfx/bxd/en1637558.htm Goetheinstitut zu Harry Schwarz] (englisch)

Примечания

  1. Madeleine Reincke, Jürgen Sorges: Kapstadt und die Gartenroute. Baedeker, Ostfildern 2008, S. 254, ISBN 3-8297-1167-0.

Отрывок, характеризующий Шварц, Гарри


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.