Шварц, Елена Андреевна

Елена Шварц
Имя при рождении:	Елена Андреевна Шварц
Псевдонимы:	Лавиния Ворон, Арно Царт и др.
Дата рождения:	17 мая 1948(1948-05-17)
Место рождения:	Ленинград, РСФСР, СССР
Дата смерти:	11 марта 2010(2010-03-11) (61 год)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Россия
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Род деятельности:	писательница, поэтесса
Годы творчества:	1963—2010
Направление:	проза, метафизическая лирика
Язык произведений:	русский
Премии:	Премия Андрея Белого (1979) Премия Триумф (2003)

Еле́на Андре́евна Шварц (17 мая 1948, Ленинград — 11 марта 2010, Санкт-Петербург) — русская поэтесса, прозаик, одна из ведущих фигур ленинградской неофициальной культуры 1970-х и 1980-х годов.

Биография

Родилась в 1948 году в Ленинграде. Мать, Дина Морисовна Шварц — литературный деятель, заведующая литературной частью БДТ. Отец, Андрей Емельянович Джеджула (1913—1971) — профессор истории и парторг Киевского университета. По словам Елены Шварц, она никогда его не видела. Дед Морис Шварц возглавлял швейную фабрику им. Мюнценберга и был расстрелян "за подрыв швейной промышленности" в мае 1937 года, бабушка также была репрессирована.

Некоторые знаменитые строчки написала ещё в подростковом возрасте: «Бурлюк», «О море милое, тебя пересолили!» Непродолжительное время училась на Филологическом факультете ЛГУ. В 1971 году заочно окончила театроведческий факультет Ленинградского института театра, музыки и кинематографии.

Официально нигде не работала, зарабатывала на жизнь переводами пьес для ленинградских театров. До начала перестройки публиковалась в СССР только в самиздате. В ближний круг общения Елены Шварц входили Виктор Кривулин, Дмитрий Бобышев, Сергей Стратановский, Юрий Кублановский, Михаил Шварцман.

Зимой 2001-02 гг. по приглашению фонда Бродского жила в Риме, на вилле Медичи. После пожара в квартире вынужденно перебралась в Дом писателей в Комарове. В 2002—08 гг. «Пушкинский фонд» выпустил наиболее полное, четырёхтомное собрание сочинений Елены Шварц.

Скончалась 11 марта 2010 года от онкологического заболевания. Отпевание состоялось в воскресенье, 14 марта, в Троицком (Измайловском) соборе Санкт-Петербурга. Похоронена на Волковском кладбище под одной плитой с матерью.

Признание

• премия Андрея Белого (1979)
• премия «Северная Пальмира» (1999)
• премия журнала «Звезда» (2000)
• премия «Триумф» (2003).
• премия журнала «Знамя» (2006)

Произведения

В СССР c 1975 до 1985 публиковалась только в самиздате, иногда под псевдонимами. C 1978 печаталась за рубежом. Публикации в журналах русской эмиграции: «22» (№ 5), «Вестник РХД» (№ 140), «Эхо» (1978, № 2; 1979, № 1; 1980, № 1, 4), «Стрелец» (№ 3, 1986), «Ковчег» (№ 5, 1980; № 6, 1981), «Мулета» (№ 1, 1984), «Гнозис» (№ 5/6, 1979), «Глагол» (№ 3, 1981), «Третья волна» (№ 12, 1982), «Грани».

Со второй половины 80-х гг. публиковалась и в отечественной периодике — в журналах «Вестник новой литературы», «Родник», «Радуга», «Аврора», «Звезда», «Нева», «Новое литературное обозрение», «Критическая масса», «Urbi», «Знамя», «Новый мир», в альманахе «Камера хранения» и др.

Сборники стихов

• «Танцующий Давид». — N. Y.: Russica Publishers, 1985. — ISBN 0-89830-074-6.
• «Стихи». — П.: Беседа, 1987.
• «Труды и дни Лавинии, монахини из ордена Обрезания Сердца». — Ann Arbor: Ardis Publishers, 1987.
• «Стороны света». — Л.: Советский писатель, Ленинградское отделение, 1989. — 72 с., 5000 экз. — ISBN 5-265-00727-X.
• «Стихи». — Л.: Ассоциация «Новая литература», 1990. - 120 с., 10 000 экз. - ISBN 5-85080-001-8
• «Лоция ночи. Книга поэм». — СПб.: Советский писатель, Санкт-Петербургское отделение, 1993.
• «Песня птицы на дне морском». — СПб.: Пушкинский фонд, 1995.
• «Mundus Imaginalis: Книга ответвлений». — СПб.: Эзро, 1996.
• «Западно-восточный ветер: Новые стихотворения». — СПб.: Пушкинский фонд, 1997.
• «Соло на раскалённой трубе». — СПб.: Пушкинский фонд, 1998.
• «Стихотворения и поэмы». — СПб.: ИНАПРЕСС, 1999.
• «Дикопись последнего времени». — СПб.: Пушкинский фонд, 2001.
• «Трость скорописца». — СПб.: Пушкинский фонд, 2004.
• «Вино седьмого года». — СПб.: Пушкинский фонд, 2007.
• «Перелетная птица (последние стихи)». — СПб.: Пушкинский фонд, 2011.

Проза

• Определение в дурную погоду. — СПб.: Пушкинский фонд, 1997.
• Видимая сторона жизни. — СПб.: Лимбус, 2003.
• «Габриэле Д’Аннунцио. Крылатый циклоп». — СПб.: «Вита Нова», 2010. — с. 528. — ISBN 978-5-93898-291-8. — (Серия: Жизнеописания).

Собрание сочинений

• «Сочинения Елены Шварц», тт. I—II. — СПб.: Пушкинский фонд, 2002 (стихотворения и поэмы).
• «Сочинения Елены Шварц», тт. III—IV. — (СПб.: Пушкинский фонд, 2008 (стихи, проза и пьеса).

Публикации на других языках;

• Paradise: selected poems. — Newcastle upon Tyne: Bloodaxe, 1993
• Ein kaltes Feuer brennt an den Knochen entlang … : Gedichte. — Chemnitz; B.; St. Petersburg: Oberbaum, 1997
• Das Blumentier: Gedichte. — Düsseldorf: Grupello-Verl., 1999, hrsg. und übersetzt von Alexander Nitzberg
• La vierge chevauchant Venise et moi sur son épaule: poèmes. — Évian: Alidades, 2003
• Olga Martynova, Jelena Schwartz. Rom liegt irgendwo in Russland. Zwei russische Dichterinnen im lyrischen Dialog uber Rom. Russisch / Deutch. Aus dem Russischen von Elke Erb und Olga Martynova. — W.: Edition per procura, 2006.
• Birdsong on the seabed. — Tarset: Bloodaxe Books, 2008

Стихи Е. А. Шварц также переводились на сербский, шведский, норвежский, итальянский, иврит и др. языки.

Переводческая деятельность

• Перевод с немецкого романа Мартина Бубера «Гог и Магог».

Литература

• Самиздат Ленинграда, 1950-е — 1980-е. Литературная энциклопедия. М.: Новое литературное обозрение, 2003, с.365-368
• Дарк Олег. Танец молнии //«Новый Мир» 2004, № 10.
• Уланов А. Елена Шварц. Стихотворения и поэмы // «Знамя» 1999, № 9.

Ссылки

• [vavilon.ru/texts/shvarts0.html Елена Шварц на сайте «Вавилон»]
• [magazines.russ.ru/authors/s/shvarts Елена Шварц в «Журнальном зале»]
• [vk.com/elenaschwarz Группа "Елена Шварц" ВКонтакте]

Отрывок, характеризующий Шварц, Елена Андреевна

– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.