Швейк во Второй мировой войне

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Швейк во Второй мировой войне
Жанр

комедия
политическая сатира

Режиссёр

Марк Захаров
Алина Казьмина (режиссёр
телевизионной версии)

Автор
сценария

Бертольт Брехт
(автор пьесы)

В главных
ролях

Зиновий Высоковский
Спартак Мишулин
Анатолий Папанов

Оператор

Владимир Жабченко

Композитор

Алексей Николаев

Кинокомпания

Центральное телевидение Гостелерадио СССР

Длительность

122 мин.

Страна

СССР СССР

Год

1969

К:Фильмы 1969 года

«Швейк во Второ́й мирово́й войне́»[1] — телевизионный спектакль в исполнении актёров Московского академического Театра Сатиры и в постановке Марка Захарова по одноимённой пьесе Бертольта Брехта. Спектакль был поставлен в 1969 году на Центральном телевидении СССР, в Главной редакции литературно-драматических программ.





Сюжет

Образ Швейка, заимствованный Брехтом у Ярослава Гашека, перемещён в оккупированную немцами Чехословакию начала 1940-х годов. Спектакль начинается диалогом Гитлера (Папанов) и Геринга (Овечкин), в котором главный нацист требует узнать, что о нём в душе думает «маленький человек» в Европе. Действие переносится в пражский трактир «У чаши». Швейк (Высоковский) ведёт достаточно острые разговоры с посетителями кабачка о скудности установленных норм питания и неудавшемся покушении на Гитлера. Поскольку речь его полна иносказаний и прибауток, тайный агент и провокатор Бретшнейдер (Ткачук) не имеет оснований его арестовать. Тем не менее, он задерживает Швейка и доставляет в гестапо. Шеф местного отделения тайной полиции Буллингер (Менглет) не может определить кто же перед ним: опасный преступник, как сказано в рапорте, или идиот, как сказано в справке. Услышав в потоке нескончаемой тирады, что Швейк умелый собачник, нацист отпускает его с условием. Швейк, следуя капризу жены Буллингера, должен выкрасть из семьи высокопоставленного местного чиновника собаку породы немецкий шпиц. Бравый отставной солдат соглашается и со своим товарищем, вечно голодным фотографом Балоуном (Мишулин) приманивает собачку. Случайно оба попадают в руки Бюро добровольной рабочей силы и направляются на принудительную погрузку вагонов. Шпиц временно спрятан у пани Копецкой (Защипина) — хозяйки трактира «У Чаши».

В трактир с обыском прибывает наряд гестапо во главе с Буллингером. Швейк пытается формальным потоком чествования нового порядка смягчить ситуацию, но нацисты задерживают его и, подержав для порядка в тюрьме, отправляют рядовым на восточный фронт. Бравый солдат отстаёт от части и в одиночку идёт на Сталинград. Дорога усеяна могилами с немецкими касками и дезертирами из фашистских частей. Всё это является основой едких замечаний и горьких раздумий Швейка. В разыгравшейся пурге он сталкивается с Гитлером. Тот во всём винит русские морозы и начинает паническое бегство. Фюрер спотыкается, его душат обмороженные трупы немецких солдат. Швейк возвращается в Прагу. На продолжении всего спектакля авторы делают отступления «в высшие сферы»[2], где Гитлер задаёт своим соратникам всё более бессмысленные вопросы и получает всё более угодливые ответы.

В ролях

Создатели спектакля

  • Режиссёры — Марк Захаров и Алина Казьмина
  • Оператор — Владимир Жабченко
  • Композитор — Алексей Николаев
  • Художник — А. Грачёв

В спектакле звучат зонги Б. Брехта, положенные на музыку А. Николаевым:

  • В трактире «У чаши»
  • Песня о жене немецкого солдата
  • Палачи
  • Из гитлеровских хоралов (№ 1, № 2, № 3)
  • Песенка о приготовлении чёрной свёклы
  • Песня о реке Влтаве
  • Песня штурмовика (пародия на «Хорста Весселя»)

Интересные факты

  • Фильм подготовлен к выходу в 1969 году, но не был показан по телевидению. Тема любой оккупации Чехословакии спустя полгода после вторжения войск стран Варшавского договора в эту страну была слишком двусмысленна.
  • В спектакле имеется временно́е несоответствие. В первой сцене Гитлер отмечает свой 48-й день рождения, что произошло в 1937 году. На протяжении дальнейшего действия персонажи обсуждают свершившееся вторжение в СССР и Сталинградскую битву (конец 1942 года).

Напишите отзыв о статье "Швейк во Второй мировой войне"

Примечания

  1. Название в титрах: «Швейк во второй мировой войне»
  2. В редакции телевизионных заставок авторов спектакля

Ссылки

Отрывок, характеризующий Швейк во Второй мировой войне

Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.