Швейцер, Альберт

Альберт Швейцер
Albert Schweitzer
Дата рождения:	14 января 1875(1875-01-14)
Место рождения:	Кайзерсберг (Эльзас-Лотарингия, Германская империя)
Дата смерти:	4 сентября 1965(1965-09-04) (90 лет)
Место смерти:	Ламбарене, Габон
Направление:	Западная философия
Период:	Философия XX века
Основные интересы:	этика
Значительные идеи:	благоговение перед жизнью
Награды:	Премия Гёте (1928) Премия мира немецких книготорговцев (1951) Нобелевская премия мира (1952) Большая золотая медаль SEP (1959) Премия Соннинга (1959)
Цитаты в Викицитатнике

Альбе́рт Шве́йцер (нем. Albert Schweitzer; 14 января 1875, Кайзерсберг, Верхний Эльзас — 4 сентября 1965, Ламбарене) — немецкий и французский протестантский теолог, философ культуры, гуманист, музыкант и врач, лауреат Нобелевской премии мира (1952).

Биография

Швейцер родился в Кайзерсберге (Верхний Эльзас, принадлежавший в те годы Германии; ныне — территория Франции), в семье бедного лютеранского пастора Луи Швейцера и его жены Адели, урождённой Шиллингер, также дочери пастора. По отцовской линии он был двоюродным дядей Ж.-П. Сартра.

В 1884—1885 годах Альберт учился в реальном училище в Мюнстере, затем в гимназии в Мюльхаузене (1885—1893).

В октябре 1893 года Швейцер поступил в Страсбургский университет, где изучал одновременно теологию, философию и теорию музыки.

В 1894—1895 годах — солдат в германской армии, при этом он продолжает посещать лекции по философии. Осенью 1898 — весной 1899 годов Альберт Швейцер живёт в Париже, слушает лекции в Сорбонне, пишет диссертацию о Канте, берёт уроки органа и фортепьяно, летом 1899 года продолжает свои учёные занятия в Берлине и к концу года, защитив в Страсбурге диссертацию, получает степень доктора философии, а в 1900 году — ещё и звание лиценциата теологии.

В 1901 году вышли первые книги Швейцера по богословию — «Проблема Тайной вечери, анализ, основанный на научных исследованиях девятнадцатого века и на исторических отчетах» и «Тайна мессианства и страстей. Очерк жизни Иисуса», весной 1902 года он начал преподавать на богословском факультете Страсбургского университета.

В 1903 году на одной из своих проповедей познакомился со своей будущей женой Еленой Бреслау.

В 1905 году Швейцер принял решение посвятить остаток жизни медицине и стал студентом медицинского факультета того же Страсбургского университета, одновременно продолжая свои научные труды: в 1906 году вышла его теологическое исследование о поисках «исторического Иисуса» под названием «От Реймаруса до Вреде» и эссе о немецком и французском органостроении, он впервые поехал на гастроли в Испанию. В 1908 году вышел его расширенный и переработанный немецкий вариант «Баха». Он принял активное участие в работе органной секции венского конгресса Международного музыкального общества.

В 1911 году сдал экзамены на медицинском факультете и выпустил в свет книгу о мистицизме апостола Павла.

В 1912 году женился на Елене Бреслау.

В 1913 году закончил диссертацию на тему «Психиатрическая оценка личности Иисуса» и получил степень доктора медицины.

26 марта 1913 Альберт Швейцер вместе с женой, окончившей курсы медицинских сестёр, отправился в Африку. В небольшом селении Ламбарене (провинция Габон французской колонии Французская Экваториальная Африка, позднее — Республика Габон) на собственные скромные средства он основал больницу.

В годы Первой мировой войны его вместе с женой, как немецких подданных, отправили во французские лагеря. В 1918 году был освобождён по обмену на французских военнопленных. 14 января 1919 года в день своего рождения 44-летний Швейцер стал отцом — Елена родила ему дочь Рену.

В 1919—1921 годы работал в городской больнице в Страсбурге, выступал с органными концертами в крупнейших городах Европы. В 1920—1924 годах он читал лекции в Швеции и других европейских странах, стал почётным доктором Цюрихского университета. Гастроли и лекции позволили доктору Швейцеру рассчитаться с военными долгами и собрать некоторые средства на восстановление больницы в Ламбарене. А в 1923 году вышло его главное философское сочинение — «Философия культуры» в 2-х томах.

В феврале 1924 года Швейцер вернулся в Африку, принявшись за строительство разрушенной больницы. Из Европы прибыло несколько врачей и медсестер, работавших безвозмездно. К 1927 году новая больница была построена, и в июле Швейцер вернулся в Европу, вновь занявшись концертной деятельностью и чтением лекций.

В 1928 Альберту Швейцеру была присуждена Франкфуртская премия Гете, на средства от которой был построен дом в Гюнсбахе, ставший местом отдыха персонала больницы Ламбарене.

В 1933—1939 годах он работал в Африке и периодически посещал Европу для чтения лекций, органных концертов, издания своих книг. В это время несколько европейских университетов присуждают ему почётные докторские степени. После начала Второй мировой войны Швейцер остался в Ламбарене и только в 1948 смог вернуться в Европу.

В 1949 по приглашению Чикагского университета посетил США.

В 1953 году Швейцер стал лауреатом Нобелевской премии мира 1952 года, а на полученные средства построил рядом с Ламбарене деревушку для прокаженных. Член-корреспондент Британской академии (1956).

В апреле 1957 Швейцер выступил с «Обращением к человечеству», призвав правительства прекратить испытания ядерного оружия. В мае 1957 года умирает Елена Бреслау — жена и соратница Альберта Швейцера.

После того как Швейцер в 1959 навсегда уехал в Ламбарене, больничный городок стал местом паломничества множества людей со всего мира. До самых последних своих дней он продолжает принимать пациентов, строить больницу и выступать с воззваниями против ядерных испытаний.

Умер Альберт Швейцер 4 сентября 1965 в Ламбарене и похоронен под окнами своего кабинета рядом с могилой жены.

Больница, основанная доктором Швейцером, существует до сих пор, и по-прежнему принимает и исцеляет всех нуждающихся в помощи.

Швейцер-богослов

Швейцера очень интересовал поиск исторического Иисуса - евангельская критика. Через описание и критику этих поисков он и стал очень известен. Представитель либерального направления. Понимание христианства в его мысли представляется очень разнообразным. Христос для Швейцера - просто человек. Он считал, что все действия, которые Христос совершил, зависят от субъективного убеждения Христа в том, что скоро конец света. Эта эсхатологическая интерпретация Евангелия у Швейцера призвана очистить христианство от метафизики: от убеждений, что Христос - Бог. В работе "История исследования жизни Иисуса" он рассмотрел основные концепции евангельской истории. Он показывает, что тот образ, который выстраивают апостолы, является лишь вариантом интерпретации христианства. Тонкий психолог, Швейцер показал в своих работах, что апостолы каждый по-своему наслаивали свои представления об идеальной личности на личность Иисуса. Данная работа Швейцера на долгое время остановила движение поисков исторического Иисуса, т.к. им была подведена окончательная черта.

Швейцер-музыкант

На рубеже XIX—XX веков Швейцер был известен как органист и музыковед. Ещё в годы учения в Париже он удивлял своего учителя Шарля Мари Видора размышлениями о хоральных прелюдиях Баха с точки зрения особенностей отражения в них тех библейских сюжетов, к которым соответствующий хорал отсылает, — для музыковедения того времени этот подход был совершенно нехарактерен. Вообще Швейцер более всего интересовался баховским наследием и отражением в нём баховской религиозности. Выработанный Швейцером стиль исполнения баховских органных пьес, основанный на простоте и аскетизме, был обобщён им в книге «Иоганн Себастьян Бах» (1904, расширенное издание 1908); кроме того, вместе с Видором он подготовил новое издание полного собрания органных произведений Баха. В 1906 году Швейцер писал о современном состоянии органного исполнительства в Европе, предвосхищая последовавший поворот от романтической интерпретации инструмента к его барочным корням.

Швейцер-философ

Согласно Швейцеру, нравственное содержание культуры — её стержень, её несущая конструкция. Поэтому «этический прогресс это существенное и несомненное, а материальный — менее существенное и менее несомненное в развитии культуры». Несовпадение в темпах развития духовной и материальной сфер культуры, по мысли Швейцера, — реальное противоречие, выступающее одной из движущих сил её прогресса. Но на характер развития культуры отрицательно влияет не только абсолютизация обществом материальной её стороны. Превалирование духовной сферы в индийской и китайской культурах в течение длительного времени тормозило прогресс их материальной стороны. Швейцер ратовал за гармоничное развитие всех сторон, всех сфер культуры при непременном главенстве нравственной её стороны. Именно поэтому мыслитель сам называл свою концепцию культуры моралистической.

По Швейцеру, глубочайший кризис, в котором оказалась и продолжает пребывать современная западная культура в целом, не может быть успешно преодолен и человечество не будет в состоянии не просто остановить декаданс, но и добиться полного духовного «выздоровления» (возрождения) до тех пор, пока человеческое «Я» не осознает себя и не начнет повсюду и во всем действовать как "жизнь, желающая жить среди жизни".

Швейцер-гуманист

Живя такой жертвенной жизнью, он никогда никого не упрекал. Наоборот, очень жалел людей, которые не могут в силу обстоятельств посвятить свою жизнь другим. И всегда призывал таковых пользоваться любой возможностью делать добро. «Нет человека, которому бы не представился случай отдать себя людям и проявить тем самым свою человеческую сущность. Спасти свою жизнь может всякий, кто использует любую возможность быть человеком, делая что-нибудь для тех, кто нуждается в помощи — какой бы скромной ни была его деятельность». Швейцер считал, что человек не вправе судить никого, кроме себя, и единственное, чем он может проповедовать — это его образ жизни.

Сочинения

• «Философия религии Канта» (1899; диссертация),
• «Проблема Тайной вечери, анализ, основанный на научных исследованиях девятнадцатого века и на исторических отчетах» (1901),
• «Тайна мессианства и страстей. Очерк жизни Иисуса» (1901),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Relig/klass/10.php «Вопрос об историчности Иисуса»] (1906),
• «И. С. Бах — музыкант и поэт» и «Иоганн Себастьян Бах» (первое издание — J.S.Bach, musicien- poète, на французском языке в 1905; второе расширенное издание — Johann Sebastian Bach, на немецком языке в 1908),
• «От Реймаруса до Вреде» и «История исследования жизни Иисуса» (первое издание — Von Reimarus zu Wrede в 1906; второе издание — Geschichte der Leben-Jesu-Forschuung в 1913),
• «Психиатрическая оценка личности Иисуса» (Die psychiatrische Beurteilung Jesu, 1913, диссертация),
• [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-propoved.html «Этика сострадания». Проповеди 15 и 16.] (1919)
• «Между водой и девственным лесом» (Zwischen Wasser und Urwald, 1921),
• «Из моего детства и юношества» (Aus meiner Kindheit und Jugendzeit, 1924),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Schweitzer/_Index.php «Упадок и возрождение культуры. Философия культуры. Часть I.»] (Verfall und Wiederaufbau der Kultur. Kulturphilosophie. Erster Teil, 1923),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Schweitzer/_Index.php «Культура и этика. Философия культуры. Часть II.»] (Kultur und Ethik. Kulturphilosophie. Zweiter Teil, 1923),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Schw_MiRel/index.php «Христианство и мировые религии»] (Das Christentum und die Weltreligionen, 1924),
• [marsexx.ru/zip/schweitzer-lambarene.zip «Письма из Ламбарене»] (1925—1927),
• «Строительное искусство немецких и французских органов» (Deutsche und französische Orgelbaukunst und Orgelkunst, 1927),
• «Отношение белых к цветным расам» (1928),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Schw_Mist/index.php «Мистика апостола Павла»] (Die Mystik des Apostels Paulus; 1930),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Shveiz_Lif/index.php «Из моей жизни и моих мыслей»] (Aus meinem Leben und Denken; автобиография; 1931),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Schweitzer/Relig_Kult.php «Религия в современной культуре»] (1934),
• [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-ind.html «Мировоззрение индийских мыслителей. Мистика и этика»] (Die Weltanschauung der indischen Denker. Mystik und Ethik; 1935),
• «О положении нашей культуры» (1947),
• [marsexxx.com/lit/goethe-schweitzer.htm «Гёте. Четыре речи»] (1950),
• «Философия и движение в защиту животных» (1950),
• «Идея Царства Божия в эпоху преобразования эсхатологической веры в неэсхатологическую» (1953),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Schweitzer/Prob_Mir.php «Проблема мира в современном мире». Нобелевская речь.] (1954),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Schweitzer/Prob_Etik.php «Проблема этики в ходе развития человеческой мысли».] (1954—1955),
• «Африканские истории» (Afrikanische Geschichten, 1955),
• «Мир или атомная война» (Peace or atomic war, 1958),
• [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer.html «Воспитатель человечества Толстой»] (1960),
• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Schweitzer/Gumann.php «Гуманность»] (1961, опубликована в 1966)
• [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-lao.html Размышления о философии Лао-цзы.] Фрагменты из разных сочинений.

Швейцер о себе самом

• [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/Schweitzer/Ja_RodDuh.php Я родился в период духовного упадка человечества.]
• [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-detstvo.html Из моего детства и юности] (фрагмент)

Литература

• Альберт Швейцер — великий гуманист XX века / Сост. В. Я. Шапиро; Ред. В. А. Карпушин. — М.: Наука, 1970. — 240 с. — 12 000 экз. (обл.)
• Балагушкин Е. Г. Швейцер А. // Культурология. Энциклопедия. В 2-х т. / Гл. ред. и авт. проекта С. Я. Левит. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007. — Т. 2. — С. 966—967. — 1184 с. — (Summa culturologiae). — ISBN 978-5-8243-0838-9, ISBN 978-5-8243-0840-6.
• Геттинг Г. [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-getting.html Встречи с Альбертом Швейцером]: Пер. с нем. — М.: Наука, 1967.
• Гиленсон Б. А. [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-gil.html Добрый человек из Ламбарене].
• Гусейнов А. А. [www.marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-gusejnov.html Благоговение перед жизнью. Евангелие от Швейцера] // Швейцер А. Благоговение перед жизнью. — М.: Прогресс, 1992.
• Калягин А. Н., Блохина Н. Н. «Благоговение перед жизнью» доктора Швейцера (к 130-летию со дня рождения). // Сибирский медицинский журнал. — Иркутск, 2004. — Т. 49. № 8. — С. 92-95.
• Левада Ю. А. [www.marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-levada.html Старомодность и современность Альбера Швейцера] // От Эразма Роттердамского до Бертрана Рассела (Проблемы буржуазного гуманизма и свободомыслия). — М.: Мысль, 1969. — С. 141—157. — 303 с.
• Носик Б. М. Альберт Швейцер. Белый Доктор из джунглей. (2-е изд., 2003; 1-е издание вышло в серии ЖЗЛ в 1971 году).
• Петрицкий В. А. Свет в джунглях. — Л.: «Детская литература», 1972. — 254 с.
• Чернявский А. Л. [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-fil-i-teo.html Философия и теология Альберта Швейцера] // Швейцер А. Жизнь и мысли / Сост. пер. с нем., послесл., нримеч. и ук-ли А. А. Чернявского. — М.: Республика, 1996. — С. 490-505.
• Харитонов М. С. [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-har.html Этика Альберта Швейцера и индийская мысль]
• Фрейер П. Г. [marsexx.ru/tolstoy/schweitzer-freyer.html Альберт Швейцер: Картина жизни] / Пауль Герберт Фрейер; Пер. с нем. С. А. Тархановой; Отв. ред. и автор послесл. В. А. Петрицкий. — М.: Наука (ГРВЛ), 1982. — 232 с. — 40 000 экз. (обл.)
• Фрейер П. Г. Альберт Швейцер: Картина жизни / Пауль Герберт Фрейер; Пер. с нем. С. А. Тархановой; Отв. ред. и автор послесл. В. А. Петрицкий. — Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Наука (ГРВЛ), 1984. — 224 с. — 39 000 экз. (обл.)

Ссылки

• [www.hls-dhs-dss.ch/textes/d/D24047.php Швейцер, Альберт] — статья из Исторического словаря Швейцарии (нем.) (фр.) (итал.)
• [www.gumer.info/authors.php?name=%D8%E2%E5%E9%F6%E5%F0+%C0. Альберт Швейцер в библиотеке Гумер]
• [www.belousenko.com/wr_Schweitzer.htm Альберт Швейцер в библиотеке А. Белоусенко]
• [marsexx.ru/bib.html#AS Альберт Швейцер в библиотеке Марселя из Казани]
• [levi.ru/article.php?id_catalog=33&id_position=73 Посвящение Альберту Швейцеру. Вечность плюс человечность] Отрывок из книги Владимира Леви «Одинокий друг одиноких».

Отрывок, характеризующий Швейцер, Альберт

– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!