Шверницкий, Христофор
| Христофор Шверницкий | |
| Krzysztof Szwernicki | |
 | |
| Имя при рождении: |
Иосиф |
|---|---|
| Род деятельности: |
священник |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Отец: |
Адам |
| Мать: |
Екатерина |
Христофор Шверницкий (Кшиштоф Швемицкий) (1814—1894) − священник из Конгрегации Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии, в 1849 сослан в Иркутск, где стал настоятелем самого обширного по территории римско-католического прихода в мире (от Северного Ледовитого океана до Китая). В 1888 папа римский Лев XIII назвал его Апостолом Сибири[1].
Содержание
Жизнь
Христофор Шверницкий родился 8 сентября 1814 в деревне Варнупяны, недалеко Мариямполя как сын Адама и Катерины (в девичестве Воцлавской)[2][3]. На крещению родители назвали его Иосифом (Юзефом)[4] и воспитали в патриотической атмосфере. В 7 лет начал он учится в школе в Мариямполе, после трёхлетней начальной школы, поступил он в гимназию, которой руководили мариане[2].
Во время Польского восстания (1830—1831) Шверницкий поступил в полк уланов, был дважды ранен: в сражении под Сточеком и Новой Весью. После поражения восстания вступил в орден Марианов и окончил срединную школу, затем начал учёбу в семинарии. В ордене принял имя Христофор (польск. Krzysztof). 24 декабря 1837 был рукоположен в священники Епископом Павлом Страшыньским в Сейнах. В течение следующих лет он работал с глухими в Варшаве, где оказал помощь в создании Института Глухих и там же осваивал методику работы с ними. После возвращения в Мариямполе построил там подобный институт.
В 1846 был арестован и помещён в Александровскую цитадель в Варшаве, где пробыл пять лет, был подвергнут суровому следствию без возможности защиты. После этого Шверницкий был сослан в Иркутск, где получил разрешение исполнять священнические обязанности в местном костёле. С начала помогал пожилому о. Гацицкому, а после его смерти (в 1856 г.) он стал настоятелем прихода Вознесения Девы Марии в Иркутске[5]
В 1855 Шверницкому было дано позволение на возвращение на родину, но он принял решение остаться в Иркутске и помогать ссыльным полякам поддерживать их веру и надежду. Регулярно посещал своих прихожан. В 1859, с разрешения Генерал-губернатора Муравьева, предпринял поездку через всю Сибирь, чтобы обеспечить духовную заботу о католических солдатах. Свои впечатления и наблюдения он описал в своём Дневнике путешествия по Сибири.
В 1881—1885 Шверницкий построил новый костёл в Иркутске, потому что прежний деревянный костёл сгорел в большом пожаре Иркутска 1879 года, в новом костёле была установлена фисгармония, изготовленная на фабрике Дебена в Париже[6]. Он также построил и затем управлял приютом для детей ссыльных поляков.
В январе 1894 Шверницкий подвергся нападению и был жестоко избит. Он так и не смог оправиться от полученных травм. Умер 26 ноября 1894. Похоронен в Иркутске на Иерусалимском кладбище[7][8].
Высказывания современников
Спустя шесть лет после его смерти, Бенедикт Дыбовский сказал о нём:
|
Будучи на протяжении 40 лет настоятелем одного из обширнейших католических приходов в Сибири он видел мало счастья среди своих (прихожан), но напротив был свидетелем непрерывных страданий и тяжкой бедности, многих горьких слёз, а нередко и сомнения. Будучи постоянно среди несчастий он не был никогда их равнодушным наблюдателем, напротив, он глубоко сопереживал мукам изгнаннической жизни и в меру своих сил и возможностей облегчал страдания, неся всюду помимо помощи материальной также и утешение духовное вместе с той тихой искрой надежды, которая одна только и способна уберечь человека от сомнения и отчаяния | 
|
Награды
- в 1857 − Медаль «В память войны 1853—1856»;
- в 1870 − Орден Святого Станислава третьей степени;
- в 1879 − Орден Святой Анны третьей степени[2]
- в 1888 − римский папа Лев XIII назвал его Апостол Сибири.
Напишите отзыв о статье "Шверницкий, Христофор"
Примечания
- ↑ [www.marian.org/marians/history.php The History of the Marians] (англ.). Проверено 22 октября 2012. [www.webcitation.org/6DGqw1uJ1 Архивировано из первоисточника 29 декабря 2012].
- ↑ 1 2 3 J. Kosmowski, MIC. [padrimariani.org/en/heritage/great_figures/szwernicki.php Fr. Christopher Szwernicki (1814-1894)] (англ.). Проверено 22 октября 2012. [www.webcitation.org/6DGqwe8sU Архивировано из первоисточника 29 декабря 2012].
- ↑ 1 2 J. Kosmowski, MIC. [padrimariani.org/en/heritage/great_figures/szwermicki_document.php OJCIEC KRZYSZTOF SZWERMICKI – DUSZPASTERZ ZESŁAŃCÓW SYBERYJSKICH] (польск.). Проверено 22 октября 2012. [www.webcitation.org/6DGqxM2Av Архивировано из первоисточника 29 декабря 2012].
- ↑ T. Rogalewski. [www.marianie.pl/pdf/TRogalewski_Syberyjskie_echa.pdf Syberyjskie echa. Działalność o. Krzysztofa Szwernickiego i jego relacja o religijności Sybiraków] (польск.). Проверено 22 октября 2012. [www.webcitation.org/6DGqy2uJ2 Архивировано из первоисточника 29 декабря 2012].
- ↑ Шостакович Б.С. [ellib.library.isu.ru/docs/Istoria/p11_E5_726.pdf Начальный период истории иркутского римско-католического костела и прихода]. — 2005.
- ↑ С.М. Будкеев (2008). «[www.iwep.ru:88/journal/11/pages%20058-061.pdf Органное музицирование в России XIX столетия и его анализ в критике современников]» (ru). Мир науки, культуры, образования 4 2008 (11): 58. ISSN [worldcat.org/issn/1991-5497 1991-5497]. Проверено March 29, 2012.
- ↑ [uspenie.irkutsk.ru/?rubr=1&doc=10#bookm1 Иркутский римско-католический приход Успения Богородицы]
- ↑ [irkipedia.ru/content/shvemickiy_hristofor Шверницкий Христофор] в Иркипедии
Отрывок, характеризующий Шверницкий, Христофор
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
