Швец, Фёдор Петрович

Фёдор Петрович Швец
Федір Швець
Дата рождения:	11 ноября 1882(1882-11-11)
Место рождения:	с. Жаботин Черкасский уезд Киевская губерния
Дата смерти:	20 июня 1940(1940-06-20) (57 лет)
Место смерти:	Прага
Гражданство:	Российская империя Российская империя УНР
Партия:	Украинская партия социалистов-революционеров
Род деятельности:	член Всероссийского учредительного собрания, член Директории УНР.

Фёдор Петро́вич Швец (11 ноября 1882, Жаботин — 20 июня 1940, Прага) — украинский геолог, общественный и политический деятель. Профессор Киевского университета. Член ЦК Крестьянского союза и УПСР. В 1918—1919 годах — член Директории Украинской Народной Республики. С 1920 года — в эмиграции в Праге, профессор Украинского свободного университета и Украинского педагогического института имени Михаила Драгоманова.

Биография

Родился в Жаботине Черкасского уезда. В 1909 году после окончания естественного факультета Дерптского университета работал ассистентом кафедры геологии. Участвовал в деятельности студенческого общества при университете. Был членом университетского общества, сотрудничал в терминологической комиссии Украинского научного общества в Киеве. В 1909—1916 годах преподавал естественные науки в Дерптской гимназии. 1915 получил должность доцента кафедры палеонтологии, занимался геологическими исследованиями на Керченском полуострове, Кавказе и в Крыму.

В марте 1917 года вернулся на Украину. На съезде деятелей украинского села (6—7 апреля 1917 года) Швеца избран членом ЦК Крестьянского союза от Черкасского уезда, а также членом ЦК Украинской партии социалистов-революционеров. В июне 1917 года на первом Всеукраинском крестьянском съезде вошел во Всеукраинский совет крестьянских депутатов и был кооптирован в Украинскую Центральную Раду. Избран в Всероссийское учредительное собрание в Киевском избирательном округе по списку № 1 (украинские социалисты-революционеры, Селянская спилка, украинские социал-демократы). Работал во 2-й киевской гимназии, состоял в оргкомитете по созданию Украинского народного университета. В сентябре 1918 года назначен профессором геологии Украинского государственного университета в Киеве и его первым проректором. В период украинского государства — член Украинского национального союза.

13 ноября 1918 Швец как представитель Крестьянского союза вместе с Владимиром Винниченко, Симоном Петлюрой, Афанасием Андриевским, Андреем Макаренко был избран в состав Директории УНР.

15 ноября 1919 по совместному решению Директории и правительства УНР Фёдор Швец и Андрей Макаренко выехали с дипломатическими поручениями за границу, передав всю полноту власти Симону Петлюре. 25 мая 1920 постановлением правительства УНР Швец был выведен из состава Директории УНР.

В эмиграции в Чехословакии — преподаватель украинских высоких учебных заведений. Жил в Праге. С 1923 года — профессор геологии Украинского свободного университета, а в 1924—1929 годах — украинского высшего педагогического института имени Драгоманова . В 1928—1929 Швец вместе с Афанасием Андриевским и Андреем Макаренко создали Украинскую Национальную Раду, которая, по мнению организаторов, должна была объединить приднепровских украинцев в эмиграции. Автор научных трудов по геологии. Умер в Праге 20 июня 1940, где и похоронен.

Литература

• Малий словник історії України / Відповідальний редактор Валерій Смолій. — К.: Либідь, 1997. — ISBN 5-325-00781-5
• Л. Г. Протасов. Люди Учредительного собрания: портрет в интерьере эпохи. — М.: РОССПЭН, 2008. — ISBN 978-5-8243-0972-0

Отрывок, характеризующий Швец, Фёдор Петрович

Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».