Švyturys

Švyturys, пивоваренный завод
Местонахождение	Клайпеда, Литва Литва
Год учреждения	1784
Принадлежит	ЗАО Švyturys-Utenos alus, Carlsberg Group
Товарные знаки	Švyturys Ekstra, Švyturys Baltas, Švyturys Švyturio, Švyturys Baltijos, Švyturys Ekstra Draught, Švyturys Nefiltruotas Raw, Švyturys Gintarinis, Memelbrau
Адрес
ул. Кулю Варту, 7, LT-91250 Клайпеда, Литва

Švyturys («Швитурис» — рус. Маяк) — пивоваренный завод в Литве, расположен в городе-порте Клайпеда. Основан в 1784 году семейством портовых купцов Райнеке (Reinecke). В настоящее время завод принадлежит Carlsberg Group.

История

Пивоваренный завод был основан в Клайпеде (в то время — Мемель) купцом Иоганном Райнеке в 1784 году, и с того времени его герб украшает родовой символ — морской орел. Пивоварня, действовавшая во Фридрихском предместье, в 1871 году объединилась с пивоварней помещика Теодора Пройсса (Theodor Preuss) в Мемельскую акционерную пивоварню, которая варила традиционный бок, баварское пиво и портер, за который ещё в 1883 году была удостоена золотой медали на торгово-ремесленной ярмарке Клайпедского края.

В период первой независимости Литвы между мировыми войнами Клайпедская акционерная пивоварня владела собственной дрожжевой фабрикой, складом вина и ликеров, славилась лёгким сортом пива Audit и сортом Caramel, который в 1927 году был удостоен медали на Выставке литовского хозяйства в Клайпеде. Во время Второй мировой войны пивоварня в Клайпеде действовала под именем Ostquell. В 1944 году она была почти полностью разрушена, а в послевоенное время восстановлена и получила название Švyturys («Маяк»). На пивоваренном заводе Švyturys производство пива было начато в 1946 году. В 1960-е годы был разработан традиционный рецепт пива Baltijos, в стиле Märzen, который изготовляется по настоящее время. В 1973 году завод Švyturys первым в Литве начал производство пастеризованного пива.

После восстановления независимости Литвы завод Švyturys был реорганизован в акционерное общество. В 1995 году пивовар Джульетта Армонене (за 20 лет создавшая для фабрики пять сортов пива) разработала в Клайпеде пиво Švyturys Extra (класс Dortmunder/EuropeanExport), уже в 1998 году получившее по итогам соревнованиям организованного литовскими производителями, титул «продукта года» в Литве.

В 1999 году датская компания Carlsberg приобрела акции Švyturys. В 2000 году серебряная медаль Всемирного Кубка пива (США) — крупнейшего международного конкурса пивных марок — досталась пиву Švyturys Ekstra (категория Dortmunder/European Export).

В 2001 году пивоваренные заводы Švyturys и Utenos alus объединились в АО Švyturys-Utenos alus, в результате покупки концерном Carlsberg норвежской компании Orkla, владевшей правами на Utenos alus, а в феврале 2003 г. АО Švyturys-Utenos alus было реорганизовано в ЗАО Švyturys-Utenos alus. В 2001 году на Всемирном чемпионате пива, проводимом Чикагским институтом дегустации напитков (США), пиво Švyturys Ekstra было удостоено золотой медали (категория Dortmunder). В 2002 году пиво Švyturys Baltijos завоевало бронзовую медаль Всемирного Кубка пива (категория Oktoberfest/Märzen).

В 2003 году в Клайпеде было сварено первое пиво из «Традиционной коллекции» — пшеничное пиво Baltas. В 2004 году пиво Švyturys Ekstra было удостоено золотой медали на Стокгольмском фестивале пива (категория Lager); в том же году начат регулярный экспорт пива Švyturys Ekstra в Соединённые Штаты Америки. В 2004 г. к юбилею пивоваренного завода был сварен разработанный по технологии Krausening премиум лагер Jubiliejinis 1784. По результатам исследований AC Nielsen, в 2004 году пиво, выпускаемое фабрикой Švyturys, считалось не только лучшим производимым в Литве пивом (96 % респондентов), но и литовским продуктом, достойным национальной гордости (83 % респондентов).

В 2005 г. пиво Švyturys Ekstra Draught стало единственным в категории пива обладателем золотой медали на организованном Конфедерацией промышленников Литвы конкурсе «Литовский продукт года 2005». С 2005 года Švyturys приглашает посетить экспозицию, оборудованную на пивоваренном заводе. В 2007 году на пивоваренном заводе Švyturys был впервые сварен бок-бир Adler Bock. В 2008 году на международной «Сибирской ярмарке» пиво Švyturys Baltijos было удостоено «Большой золотой медали», пиво Švyturys Baltas — «Малой золотой медали». В 2009 году на международном конкурсе The Australian International Beer Awards (AIBA) три сорта пива — Švyturys Ekstra Draught, Švyturys Baltas и Švyturys Baltijos — были удостоены серебряных и бронзовых медалей, а на Всемирном чемпионате пива в Чикаго пшеничное пиво Švyturys Baltas было удостоено серебряной награды. По случаю 225-летнего юбилея Клайпедского пивоваренного завода пивовары Švyturys представили «Традиционную коллекцию Švyturys» — классические сорта пива, разлитого в старинные рельефные бутылки. В 2009 г. на пивоваренном заводе Švyturys впервые было разлито пиво Švyturys Nefiltruotas. В 2010 г. расположенный в Брюсселе Международный институт вкуса и качества iTQi, объединяющий лучших шефов и сомелье континента, удостоил темное пиво Baltijos и крепкое пиво Adler Bock из «Традиционной коллекции Švyturys» высшей награды Superior Taste Award (три звезды).

В 2011 году на конкурсе Superior Taste Award тёмное пиво Švyturys Baltijos и крепкое пиво Švyturys Adler Bock завоевали самую высокую награду (три звезды). В 2012 году обновлённому пиву Švyturys Ekstra присуждена золотая медаль Всемирного Кубка пива. В 2012 году на конкурсе Superior Taste Award темное пиво Švyturys Baltijos и пиво Švyturio Ekstra были удостоено высшей оценки — трёх звезд.

На заводе Švyturys до сих пор используется старая немецкая технология производства, при которой пиво созревает не только в вертикальных, но и в горизонтальных резервуарах ферментации. По словам Джульетты Армонене, ведущего технолога завода, больше горизонтальных резервуаров ферментации в Литве почти не осталось.

Пиво Švyturys экспортируется более чем в 20 стран мира — США, Канаду, Великобританию, Россию, Ирландию, Испанию, Италию, Польшу, Норвегию, Швецию, Финляндию, Данию, Россию, Австралию, Францию, Исландию, Нидерланды, Грузию, Израиль, Латвию, Эстонию, Беларусь, Украину, Кипр и др.

За 2013 год на заводе Švyturys планировалось сварить 34 млн литров пива, больше всего — лагера Ekstra.
В 2014 году заводу удалось увеличить продажи напитков (пива, сидра, коктейлей) на 8,5 %, а оборот компании «Švyturys-Utenos alus» за первые три квартала увеличился на 4,1 % и достиг 427 млн литов. Результаты в основном возросли за счёт увеличения экспорта.

Производимые сорта

• Švyturys Baltas, также продаётся под названиями Švyturys White, Белое, Hefeweizen (пшеничное нефильтрованное, верхнего брожения)
• Švyturys Baltijos (Октоберфест/мартовское пиво);
• Švyturys Ekstra (Dortmunder/EuropeanExport);
• Švyturys Ekstra Draught (Dortmunder/EuropeanExport);
• Švyturys Nefiltruotas Raw (Zwickel/Keller);
• Švyturys Gintarinis (пильзнер);
• Švyturys Švyturio (светлый лагер);
• Švyturys Stipriausias (бок-бир);
• Švyturys Memelbrau (пиво, производимое по специальной технологии; пшеничное);
• Švyturys Reinecke
• Švyturys Nealkoholinis (лагер)
• 20 Barrels (выдержанное три месяца в дубовых бочках из-под виски).

Социальная ответственность

Пивоваренный завод Švyturys является спонсором многих спортивных и культурных мероприятий в Литве, особенно уделяя внимание Клайпедскому краю. В 2012 году компанией Švyturys-Utenos alus был подписан договор об учреждении Фонда клайпедского происхождения Švyturys. Этот фонд охватывает три социальные программы: спорт, культуру и общины. Švyturys является постоянным многолетним спонсором крупнейшего в Литве городского праздника — Праздника моря. Компания поддерживает клайпедский коллектив спортивных танцев Žuvėdra, ежегодную регату Куршского залива, клайпедский джазовый фестиваль, выделяет средства в Фонд поддержки парусника «Меридиан». Также продолжается оказание поддержки Художественному доку Švyturys и Арене Švyturys. Švyturys инициировал повторную посадку выгоревшего леса в Смилтене, выделил средства на восстановление приморских дюн, а также выступал в качестве мецената регаты старых парусных судов The Tall Ships Baltic 2009.

Švyturys — первый пивовар в Литве, сделавший вклад в национальную презентацию гармонии пива и еды. На тему сочетания еды и пива организуются специальные мероприятия, для представителей общественности и сотрудников общественного питания постоянно проводятся обучения и реализуются издательские проекты на тему культуры потребления пива.

С 2004 года ЗАО Švyturys-Utenos alus является постоянным спонсором Олимпийского комитета Литвы.

Больше всего Švyturys-Utenos alus поддерживает баскетбол. В 1999 г. Švyturys стал основным спонсором сборной Литвы по баскетболу. Среди поддерживаемых команд — баскетбольные клубы: вильнюсский «Летувос Ритас», клайпедский «Нептунас», «Ювентус» из Утены, любительские баскетбольные лиги Вильнюса, Каунаса и Клайпеды. ЗАО Švyturys-Utenos alus также был официальным спонсором Чемпионата Европы по баскетболу в 2011 году.

Ежегодно проходят инициируемые предприятием награждения лучших солистов оперы и балета — Operos švyturys.

На заводе действует сильный профсоюз.

Музей пивоварни

Совместно с Клайпедским информационным центром туризма и культуры пивоваренный завод Švyturys постоянно приглашает посетить экспозицию, оборудованную на пивоваренном заводе, по адресу: ул. Кулю Варту, 7, Клайпеда.

См. также

• Литовское пиво

Ссылки

• [www.svyturys.lt Официальный сайт]
• [facebook.com/svyturioalus Официальная страница Švyturys] в социальной сети Facebook
• [www.svyturioarena.lt Арена Švyturys]
• [www.klaipedainfo.lt Клайпедский информационный центр туризма и культуры] (лит.)
• [www.tradicinekolekcija.lt/index.php?act=main Švyturys - Tradicinė kolekcija]
• [www.obzor.lt/news/n2064.html Литовское пиво: гордиться или стыдиться?] (интервью с Джульеттой АРМОНЕНЕ в газете «Обзор»)
• [www.tripadvisor.ru/ShowUserReviews-g274949-d3870496-r221717344-Svyturys_Brewery-Klaipeda_Klaipeda_County.html#photos Офис, магазин] (фото)

Отрывок, характеризующий Švyturys

Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.