Шевалле, Клод

Клод Шевалле

фр. Claude Chevalley

Клод Шевалле́ (фр. Claude Chevalley; 11 февраля 1909, Йоханнесбург, Трансвааль, ныне ЮАР — 28 июня 1984, Париж) — французский математик, один из основателей группы Бурбаки.

Родился в семье французского дипломата. Окончил Высшую нормальную школу, где был учеником Эмиля Пикара, затем был учеником немецких математиков Эмиля Артина и Гельмута Хассе. В 1939—1954 годах работал в США в Принстонском, затем — в Колумбийском университете. Хотя Шевалле и получил американское гражданство, потом возвратился во Францию. Основные работы — в области алгебраической теории чисел, теории полей классов), алгебраической геометрии (прежде всего — теории линейных алгебраических групп), теории конечных групп и теории групп Ли.

Математические методы Шевалле отличались крайней абстрактностью. Известна история, когда его и Зарисского попросили определить, что такое линия, Зарисский подошёл к доске и начертил некую линию, а затем подошёл Шевалле и написал: <math>F(x, y)=0</math>.

Книги на русском языке

• Шевалле К. Теория групп Ли. — Т. 1. — М.: ИЛ, 1948.
• Шевалле К. Теория групп Ли. — Т. 2. — М.: ИЛ, 1958.
• Шевалле К. Теория групп Ли. — Т. 3. — М.: ИЛ, 1958.
• Шевалле К. Введение в теорию алгебраических функций от одной переменной. — М.: Физматгиз, 1959.

Ссылки

• Джон Дж. О’Коннор и Эдмунд Ф. Робертсон. [www-groups.dcs.st-and.ac.uk/~history/Biographies/Chevalley.html Шевалле, Клод] (англ.) — биография в архиве MacTutor.

Отрывок, характеризующий Шевалле, Клод

Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».