Шевалье, Шарль Луи
| Шарль-Луи Шевалье | |
| фр. Charles Chevalier | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Шарль-Луи Шевалье́ (фр. Charles Louis Chevalier; 19 апреля 1804, Париж — 21 ноября 1859, Париж) — французский физик и оптик. Сделал много усовершенствований в разных математических и физических приборах, особенно в микроскопах. Ему обязаны устройством первых микроскопов с ахроматическими объективами (1823), введением двойных объективов в телескопах (1834), применением подобных объективов при дагерротипии. В 1841 году открыл в Париже фотоателье.
Содержание
Биография
Шарль Шевалье родился в семье известного оптика Винсента Жак-Луи-Шевалье (1770—1841) — владельца и руководителя оптической фирмы, основанной в 1760 году. В отцовской фирме он проработал вплоть до 1830 года[1]. В этот период отец и сын Шевалье изобрели технологию изготовления солнцезащитных очков с напылением. Шарль Шевалье усовершенствовал конструкцию изобретённой отцом камеры-обскуры с линзой-призмой, разработал несколько собственных конструкций рисовальных аппаратов, камер-люцид для зарисовки с натуры и с помощью микроскопа.
В 1823 году, вместе с отцом он разработал первый вариант ахроматического объектива — это был четырёхлинзовый наборный объектив с плосковыпуклыми линзами. В 1825 году, использовав работы Эйлера по устранению хроматизма, он опытным путём установил, что наилучшие результаты достигаются в склеенном объективе, состоящем из отрицательной и положительной линз. Ахроматический объектив Шевалье сконструировал из двояковыпуклой линзы из крона (стекло с малым показателем преломления) и плоско-вогнутой линзы из флинта (стекло с большим показателем преломления), склеенных канадским бальзамом.
В 1826 году Шевалье стал невольным посредником знакомства будущих изобретателей фотографии Нисефора Ньепса и Луи Дагера, которые были его постоянными клиентами[2].
В 1827 году отец и сын Шевалье приступили к производству горизонтальных микроскопов собственной конструкции, который на французской национальной выставке в 1834 году был отмечен золотой медалью. В том же году Шарль Шевалье создал ахроматический портативный дорожный микроскоп, который в сложенном виде легко помещался в сумку.
Около 1839 года Ш. Шевалье разработал первый фотообъектив — линзу, представлявшую собой ахроматический мениск, состоящий из двояковогнутой линзы из флинта, склеенной с двояковыпуклой линзой из крона. В это время им была изобретена ирисовая диафрагма с металлическими лепестками (для фотообъектива), которая приводилась в действие системой реечного зацепления.
В 1849 году на Промышленной выставке в Париже Шарль Шевалье получил золотую медаль за дагеротипные снимки Пятигорска и окрестностей, выполненные с помощью его объектива С. Л. Левицким.
Среди сочинений Ш. Шевалье: «Sur l’usage des chambres obscures et des chambres claires» (1829); «Des microscopes et de leur usage» (1839); «Mélanges photographiques» (1844); «Manuel du physicien préparateur» (1853); «Guide du photographe» (1854) и др.
Напишите отзыв о статье "Шевалье, Шарль Луи"
Примечания
- ↑ В 1831 году он основал собственную фирму, а через 10 лет обе фирмы были объединены.
- ↑ 100 лет фотографии, 1938, с. 21.
Литература
- Шевалье, Шарль-Луи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Майстров Л. Е. Приборы и инструменты исторического значения. Микроскопы: Каталог.. — М.: Наука, 1974.
- [rangefinder.ru/manual/books/100_let_fotografii.pdf 100 лет фотографии. Дагер, Ньепс, Тальбот]. — М.: «Госкиноиздат», 1938. — 62 с.
Ссылки
- [files.school-collection.edu.ru/dlrstore/33f9120d-b524-4ced-9501-1252c010d151/Shevale-biog.htm Биография]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Шевалье, Шарль Луи
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
