Шевалье д'Арманталь
| Шевалье д'Арманталь | |
| Le Chevalier d’Harmental | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: |
1842 |
«Шевалье д’Арманталь» (фр. Le Chevalier d’Harmental) — один из первых исторических романов Дюма (написан в 1842 году). В 1896 г. Андре Мессаже написал по мотивам романа одноимённую оперу.
Сюжет
Канва романа основана на реальных исторических событиях. Молодой дворянин шевалье Рауль д’Арманталь волею судеб оказывается втянут в заговор герцогини дю Мен (жены незаконнорожденного сына короля Людовика XIV) против регента Франции при малолетнем короле Людовике XV — герцога Орлеанского. Параллельно развивается история любви Рауля и Батильды — девушки знатного рода, оказавшейся приемной дочерью простого учителя каллиграфии.
История создания
В 1838 году Жерар де Нерваль познакомил Дюма с малоизвестным литератором Огюстом Маке. Дюма, к тому времени заслуживший репутацию знаменитого драматурга, часто исправлял неудачные пьесы начинающих авторов, переделал пьесу Маке «Карнавальный вечер» («Батильда»), отвергнутую директором театра Ренессанс[en] Антенором Жоли. В новом варианте она была принята к постановке (премьера состоялась 14 января 1839 года). Маке, окрылённый успехом, предложил Дюма набросок романа из эпохи регентства «Добряк Бюва» о заговоре Селламара. Дюма принял участие в переработке романа, который получил название «Шевалье д’Арманталь». Он был принят к публикации газетой «Ля Пресс», имевшей право на все произведения Дюма. Однако издатель газеты Эмиль де Жирарден был против указания обоих авторов. Имя никому не известного Маке, по мнению Жирардена, обесценивало произведения — читатель хотел видеть только романы Дюма. «Шевалье…» вышел за подписью последнего, а Маке получил в качестве компенсации восемь тысяч франков и впоследствии продолжил сотрудничество с Дюма.
Напишите отзыв о статье "Шевалье д'Арманталь"
Литература
- Моруа А. Три Дюма // Андре Моруа. Собрание сочинений в шести томах / Составление и общая редакция Мориса Ваксмахера. Вступительная статья Зои Кинрозе и Владимира Пронина. — М.: «Пресса», 1992. — Т. 1. — С. 187-188. — 318 с. — ISBN 5-253-00560-9.
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Шевалье д'Арманталь
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
