Шейкеры

Шейкеры (англ. Shakers) — протестантская религиозная секта в США, официальное название которой — Объединённое сообщество верующих во второе пришествие Христа (англ. United Society of Believers in Christ’s Second Appearing). Основательницей является Анна Ли, она считалась женским воплощением Бога, подобно Иисусу Христу, а её приход считался Вторым Пришествием. Религиозные обряды основанной ей секты сопровождались экстатическими танцами, или «тряской», благодаря чему в Англии их называли «трясущимися квакерами», а в Новом Свете — просто «трясунами» (шейкерами). Шейкеры известны как сторонники строгих нравов, стремятся к целомудрию, ведут размеренный образ жизни в составе общин, ценят труд, декларируют равенства полов.

Происхождение

Община шейкеров возникла в Англии под влиянием квакеров в 1747 году. Как и квакеры, шейкеры считали, что Бога следует искать внутри себя самого, а не через священников или обряды. При этом следует стремиться к совершенству и безгреховному существованию.

Движению шейкеров предшествовало пять «французских пророков», которые прибыли в Лондон в 1706 году как беженцы от гугенотской группы камисардов из Севееннских гор на юге Франции. В 1747 году мать Анна Ли познакомилась с Джеймсом Уардли (англ. James Wardley), возглавлявшим небольшую группу «одержимых духом», которая продолжала учение «французских пророков». К этой группе примкнули выходцы из квакеров. Община была основана в 1772 в Манчестере, но подверглась преследованиям, после чего в 1774 году Анна Ли переселилась в США, где было образовано несколько общин, и центром движения стала Америка.

К началу XIX века шейкеры основали множество поселений. Строго следуя целомудрию, шейкеры пополняли свои ряды новообращёнными и усыновлёнными сиротами. Однако общины обладали высокой текучестью. В период расцвета в 1840 году община насчитывала 6000 полноправных членов, а всего в поселениях проживало около 200 тысяч человек . В 2009 году община шейкеров состояла только из трёх человек. В настоящее время сохранилось очень немного оригинальных зданий, принадлежащих общине шейкеров с тех времён.

Не следует путать шейкеров Новой Англии с индийскими шейкерами c северо-западного тихоокеанского побережья США.

Первые общины шейкеров в США

Мать Анна Ли приехала в Нью-Йорк в 1781 году и посетила своих последователей в прилегающих штатах. Она умерла в Нискаюне в 1784 году. После её смерти общину возглавлял Джеймс Уиттакер, который умер в 1787 году, и общество возглавил Джозеф Мичэм (1742—1796), который считается вторым после Анны Ли, обладавшим даром откровения.

Община Новый Ливан (Нью-Лебанон, New Lebanon) образовалась около 1787 года, а группа её членов переместились в Нискаюну, где была основана ещё одна община.

Общины обладали особым укладом жизни. Жители формировали «семьи», которые жили в разных половинах дома, выполняя отдельно свои функции.

Коммуны Джозефа Мичэма

Начиная с правления Джозефа Мичэма, в общинах шейкеров установился порядок коммунализма (религиозного коммунизма). Жители коммун объединялись в семьи, основанные на духовных принципах, а не на браке, хотя браки не возбранялись — они считались общиной менее совершенным образом жизни, чем безбрачие и церковь им не покровительствовала.

Такие коммуны стали основываться с 1790 года начиная со штата Массачусетс, и потом постепенно распространяясь по другим штатам, в сторону юга и запада, с 1800 в Кентукки, а в 1824 в Огайо.

В расцвете своей силы движение насчитывало около 6 тысяч человек, проживавших в девятнадцати общинах в штатах Нью-Йорк, Массачусетс, Коннектикут, Нью-Гемпшир, Мэн, Огайо, Индиана и Кентукки.

Уклад и духовная семья

Шейкеры не включали в свой семейный уклад рождение детей. Дети принимались в семью через обращение или усыновление. Шейкеры охотно принимали в семьи сирот и беспризорных детей.

Когда дети достигали совершеннолетия (21 год), они получали выбор — или остаться в семье шейкеров и жить далее в семье, или выйти из общины, не принимать религии шейкеров и жить самостоятельно.

«Семьи» поселялись в больших домах, для мужчин и женщин имелись разные входы. Каждая семья считалась частью большой семьи — всего поселения, жители которого работали вместе и снабжали всё поселение.

Мужчины и женщины считались равноправными. Религиозное управление было иерархичным, на самом верху иерархии были женщины, а на следующих уровнях мужчины и женщины занимали одинаковое положение. Бог, по религиозной доктрине шейкеров, сочетал в себе как мужское, так и женское начало.

За пределами церкви шейкеры разделяли работы на мужские и женские в соответствии с традицией. Женщины преимущественно занимались хозяйством, стиркой, уборкой, приготовлением еды, а мужчины трудились в поле и лавках. Однако каждый труд в равной мере почитался и уважался.

Видения и откровения

Первоначально духовные откровения были прерогативой высших иерархов церкви шейкеров. Однако в период с 1837 по 1847 год манифестации высших духов стали распространённым явлением. Детям поручалось посещать города высших миров и приносить известия от матери Анны Ли для общины. В 1838 дар откровения был дарован поселениям, однако в 1847 духи предупредили верующих и покинули их.

По шейкерской теологии Бог, создавший людей по образу и подобию своему, обладал (в этом образе) как мужской, так и женской природой. Иисус Христос, рождённый от женщины и мужчины, являл мужскую манифестацию. Мать Анна Ли, дочь английского кузнеца, была женской манифестацией, а церковь шейкеров была второй христианской церковью. Её приход являлся вторым пришествием.

Грех Адама состоял в сексуальной нечистоте. Точно так же брак воспроизводит его.

Шейкеры выделяют четыре основных положения — девственность; христианский коммунизм, исповедь с очищением грехов (минуя которую невозможно стать Верующим), и отделение от мира. Из принципа двуполой природы Бога выводится положение о равенстве полов.

Быт и работа

Коммунализм привёл шейкеров к экономическому успеху. Их честность, чистота и трудолюбие стало цениться в обществе. Они производили кожу в Нью-Йорке, а позднее стали продавать травяные настойки, семена для садов, производить яблочные напитки и одежду. Девиз шейкеров звучал: «Красота основана на пользе».

Примеры правил шейкеров:

«Работай так, как будто тебе ещё жить тысячу лет, но так же будь готов умереть завтра.»

«Свои руки отдай работе, а сердце — Господу.»

Шейкеры создали особый стиль мебели, которая получила название шейкерская мебель. Эта мебель простая, строгая, но функциональная. Распространение получили шейкерские стулья, которые взялись производить многочисленные компании. Из-за добротности шейкерской мебели она становилась дорогой.

Свои собрания шейкеры нередко проводили на открытой местности, организовывали манифестации, пели песни, танцевали, громко кричали, отчего окрестные жители нередко протестовали.

За шум и беспорядки мать Анна Ли неоднократно арестовывалась. Ранние собрания шейкеров были неорганизованными, громкими и эмоциональными. Позднее они ввели ритуалы и регламентировали свои танцы. Шейкерам принадлежат тысячи религиозных песен.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Упадок

С конца XIX века движение шейкеров начало приходить в упадок. Общины не могли соревноваться с крупными производителями массовой продукции и разорялись экономически. Уклад, не способствующий рождению детей в семьях, приводил к распаду общин. Ряд общин постепенно распадались. Некоторые сохранились в виде музеев.

Последней из крупных общин в 1960 году прекратила своё существование деревня Хэнкок (она же Град Мира) близ г. Питтсфилд, штат Массачусетс.

На 2009 год осталась только одна действующая община в Саббатдэй-Лэйк (Sabbathday Lake) в штате Мэн, которая состоит из трёх человек, некогда — самая удалённая и малозначимая. Они сохранили устойчивый уклад, праздники, ритуалы, танцы и строгий режим дня.

«Simple Gifts»

Наиболее известной частью культурного наследия шейкеров является гимн под названием Simple Gifts («Простые дары»), который последователи учения обычно пели за работой.

Литература

• Lawrence Foster. «Shakers.» Encyclopedia of Religion 1987. Volume 13, pages 200—201.
• Rob Portman and Cheryl Bauer. Wisdom’s Paradise: The Forgotten Shakers of Union Village. Wilmington, Ohio: Orange Frazer Press, 2004. ISBN 1-882203-40-2. (About the Warren County, Ohio settlement.)

• Andrews, Edward D. and Andrews, Faith. Work & Worship Among the Shakers. Dover Publications, NY. 1982
• Andrews, Edward D. The People Called Shakers. Dover Publications, NY. 1963.
• Andrews, Edward D. The Gift to Be Simple: Songs, Dances & Rituals of the American Shakers. Dover Publications, NY. 1940.
• Andrews, Edward Deming and Faith Andrews. Shaker Furniture: The Craftsmanship of an American Communal Sect Dover Publications. 1964. [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=93811776 online version]
• Brewer, Priscilla. "The Shakers of Mother Ann Lee, " in America’s Communal Utopias ed by Donald E. Pitzer. (1997) pp 37-56.
• Burns, Deborah E. Shaker Cities of Peace, Love, and Union: A History of the Hancock Bishopric. U. Press of New England, 1993. 246 pp.
• Campbell, D’Ann. «Women’s Life in Utopia: The Shaker Experiment in Sexual Equality Reappraised, 1810—1860.» New England Quarterly 51 (March, 1978): pp. 23-38. in JSTOR
• Davenport, Guy. «Shaker Light, „ in The Hunter Gracchus: And Other Papers on Literature and Art. New York: Counterpoint, 1996. 52-59.
• Duffield, Holley Gene. Historical Dictionary of the Shakers. Scarecrow Press, 2000
• De Wolfe, Elizabeth. Shaking the Faith: Women, Family, and Mary Marshall Dyer’s Anti-Shaker Campaign, 1815—1867 (Palgrave 2002),
• Foster, Lawrence. Women, Family, and Utopia: Communal Experiments of the Shakers, the Oneida Community, and the Mormons (1991). [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=65396307 online version]
• Francis, Richard. Ann the Word: The Story of Ann Lee Female Messiah Mother of the Shakers The Woman Clothed with the Sun.“ The Fourth Estate, London 2000. Where Stein provides the standard scholarly work on the Shakers in general and Rieman provides well researched work on Shaker craftsmanship, Francis provides the most comprehensive study on Mother Ann’s life and work.
• Gopnik, Adam. „Shining Tree of Life: What the Shakers did.“ New Yorker, Feb. 13 & 20, 2006. pp 162—168.
• Gutek, Gerald and Gutek, Patricia. Visiting Utopian Communities: A Guide to the Shakers, Moravians, and Others. U. of South Carolina Press, 1998. 230 pp.
• Hall, Roger L. A Guide to Shaker Music—With Music Supplement 2006.
• Hall, Roger L. The Story of Simple Gifts: Joseph Brackett’s Shaker Dance Song 2006.
• McKinstry, E. Richard. The Edward Deming Andrews Memorial Shaker Collection. New York & London: Garland Publishing, 1987.
• Rebecca Jackson. Gifts of Power: The Writings of Rebecca Jackson, Black Visionary, Shaker Eldress. ed by Jean McMahon Humez; (1981) [www.questia.com/PM.qst?a=o&d=59241305 online version]
• Rieman, Timothy D & Muller, Charles R. The Shaker Chair»; Line Drawings by Stephen Metzger,1984, The Canal Press. First paperback edition, 1992, The University of Massachusetts Press, Amherst. This is the definitive work describing this important facet of Shaker history.
• Rieman, Timothy D & Buck, Susan L, The Art of Craftsmanship : The Mount Lebanon Collection,Art Services International, and Chrysler Museum (Paperback—Feb 1995)
• Patterson, Daniel W. The Shaker Spiritual 2000.
• Promey, Sally M. Spiritual Spectacles, Vision and Image in Mid-Nineteenth-Century Shakerism, 1993, Indiana University Press.
• Sprigg, June and Larkin, David. Shaker: Life, Work, & Art. 1987.
• Stein, Stephen. The Shaker Experience in America. Yale University, Press 1992, the standard scholarly study
• Thurman, Suzanne R. «O Sisters Ain’t You Happy?»: Gender, Family, and Community among the Harvard and Shirley Shakers, 1781—1918. 2002. 262 pp.
• Wertkin, Gerard C. The Four Seasons of Shaker Life: An Intimate Portrait of the Community at Sabbathday Lake. Photographs by Ann Chwasky. Simon & Schuster, 1986. 189 pp.

Ссылки

• [www.pbs.org/kenburns/shakers/timeline/ The Shakers: Timeline]
• [www.maineshakers.com/ Sabbathday Lake ME Shaker Village — the only active Shaker Community]
• [www.shaker.lib.me.us/ Sabbathday Lake Shaker Library and Museum]
• [www.friendsoftheshakers.org Friends of the Shakers]
• [www.shakermuseum.org/ Enfield Shaker Museum]
• [www.crookedlakereview.com/books/saints_sinners/martin6.html Sodus Bay and Groveland: Shaker Life In Western New York]
• [www.shakerheritage.org Shaker Heritage Society, Albany, NY]
• [www.ubu.com/ethno/visuals/shaker.html Gift Drawings & Gift Songs]
• [www.americanmusicpreservation.com/shakermusic.htm Music of the Shakers]
• [www.shakermuseumandlibrary.org Shaker Museum and Library]
• [www.nps.gov/history/nr/travel/shaker/ Shaker Historic Trail, a National Park Service Discover Our Shared Heritage Travel Itinerary]
• [www.shakers.org/ Canterbury Village]
• [www.hancockshakervillage.org Hancock Village]
• [www.shakervillageky.org/ Shaker Village of Pleasant Hill]
• [www.shakermuseum.com/ Shaker Museum at South Union, KY]
• [elib.hamilton.edu/hc/hcbrowse.php?id=col_spe-sha Digital Shaker Collection (Hamilton College Library)]
• [www.passtheword.org/SHAKER-MANUSCRIPTS/Sacred-Roll/rollndex.htm A Holy Sacred and Divine Roll and Book]

Отрывок, характеризующий Шейкеры

– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.


Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.