Шейнер, Кристоф

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кристоф Шейнер
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Кристоф Шейнер (нем. Christoph Scheiner; 1575, Маркт-Вальд — 18 июля 1650, Нейссе) — немецкий астроном, физик, механик и математик.

Вступив в 1595 году в орден иезуитов, он был профессором еврейского языка и математики сперва во Фрайбургском и Ингольштадтском[de] университетах, а затем стал ректором иезуитского коллегиума в Нейссе (Силезия).

Шейнер известен в первую очередь как астроном. Он первым построил телескоп с двумя выпуклыми стеклами по схеме, разработанной Кеплером, телескоп-рефрактор и гелиоскоп. Он известен как изобретатель и двух чертежных инструментов — прибора для вычерчивания конических сечений и пантографа.





Наблюдения за Солнцем

В 1611 Шейнер, независимо от других астрономов наблюдал и описал солнечные пятна и факелы на Солнце. Ввиду неприязненного отношения своего орденского начальства к открытию солнечных пятен, он опубликовал сообщение об открытии под псевдонимом «Apelles latens post tabulam». Галилей письмом от 4 мая 1612 г. известил Вельзера, что он открыл солнечные пятна еще в середине августа 1610 г. и затем не только многим показывал их, но и занимался изучением их движения и изменений. Шейнер вступил с ним в продолжавшийся десятки лет спор. Главнейшими из относящихся к этой полемике последующих произведений обоих противников были: со стороны Галилея «Istoria e dimostrationi intorno alle macchie solari e loro accidenti» (1613), а со стороны Шейнера: «Rosa Ursina, sive sol ex admirando facularum et macularum suarum phaenomeno varius, nec non circà centrum suum et axem fixum ab ortu in occasum conversione quasi menstrua, super polos proprios mobilis» (1626-30). С разрешения начальства ордена иезуитов, «Rosa Ursina» была опубликована под настоящим именем автора. Впоследствии Шейнер написал посмертно опубликованное полемическое сочинение против гелиоцентрической системы мира Галилея: «Prodromus de sole mobili et stabili terra contra Galilaeum de Galileis» (1651).

Шейнер произвел над солнечными пятнами более 2000 наблюдений, причем он не только обратил внимание на пояса солнечной поверхности, в которых появляются пятна, но и открыл наряду с последними еще факелы. Кроме того, он определил положение солнечного экватора и время вращения Солнца около оси. Его взгляды относительно природы солнечных пятен менялись со временем. В начале для спасения, в угоду своему начальству, учения перипатетиков о совершенной чистоте Солнца он высказывал мысль, что пятна — это темные тела, вращающиеся около Солнца. Позднее он пришел к заключению, что пятна — это впадины на солнечной поверхности. Шейнер опубликовал множество сочинений, посвященных своим наблюдениям над Солнцем. В работе 1617 года «Refractiones coelestes sive solis elliptici phaenomenon illustratum etc.» он высказал едва ли не впервые правильную мысль о том, что уменьшение вертикального диаметра Солнца и Луны происходит от рефракции.

Работы по оптике

Работы Шейнера по физике имели своими предметами телескопы и глаз. Чтобы устранить свойство телескопа давать перевернутые изображения, Шейнер ввёл в него третье стекло и таким образом создал телескоп, дающий прямое изображение и пригодный для наблюдений над земными объектами. Все эти видоизменения телескопа, а также и его устройство, согласно с идеями Кеплера, описаны в упомянутой уже выше «Rosa Ursina». Своему изучению зрения и глаза, как его органа, Шейнер посвятил особое сочинение «Oculus, hoc est fundamentum opticum» (1619). Особенного внимания в этой книге заслуживает определение преломляющей силы каждой из жидкостей, находящихся в глазе. Не зная общего закона преломления, Шейнер вывел из своих наблюдений, что преломляющие силы хрусталика и водянистой влаги почти равны соответственно тем же силам стекла и воды; середину же между ними занимает преломляющая сила стекловидной влаги. Вместе с Кеплером он считает местом зрения сетчатую оболочку и независимо от него доказывает это непосредственным наблюдением, обнажая эту оболочку посредством срезания задних частей сперва бычьего или телячьего глаза, а позднее, в 1623 году, в Риме и человеческого.

Напишите отзыв о статье "Шейнер, Кристоф"

Примечания

Литература

  • Колчинский И.Г., Корсунь А.А., Родригес М.Г. Астрономы: Биографический справочник. — 2-е изд., перераб. и доп.. — К.: Наукова думка, 1986. — 512 с.
  • Рабинович И. М. [naturalhistory.virtbox.ru/Hronolog/IAI/IAI_15/Iai_Ogl.htm Кристоф Шейнер]. // Историко-астрономические исследования. — Вып. XV (1980). — С. 85—93.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Шейнер, Кристоф

Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.