Шейнкман, Яков Семёнович

Шейнкман, Яков Семёнович
Дата рождения:	22 декабря 1890(1890-12-22)
Место рождения:	Тобольск
Дата смерти:	8 августа 1918(1918-08-08) (27 лет)
Место смерти:	Казань
Гражданство:	Российская империя Российская империя→ РСФСР
Партия:	РСДРП (с 1910 года)
Основные идеи:	большевизм
Род деятельности:	революционер
Супруга:	Софья Альфредовна
Дети:	Sheynkman Anna

Я́ков Семё́нович Ше́йнкман (22 декабря 1890, Тобольск — 8 августа 1918, Казань) — участник Гражданской войны, деятель российского революционного движения.

Биография

Член большевистской партии с 1910. Родился в семье рабочего. В 1910 поступил в Петербургский университет, за участие в студенческих волнениях арестован, заключён в «Кресты». После освобождения эмигрировал в Швейцарию (1912), участвовал в работе Базельского конгресса 2-го Интернационала. С 1914 вёл партийную работу в Екатеринбурге. С сентября 1917 в Казани, заместитель председателя губернского продовольственного комитета, председатель фракции РСДРП(б) Совета. В октябрьские дни 1917 в Петрограде, член Следственной комиссии ВРК. С ноября 1917 председатель Казанского совета, губкома РКП(б). Делегат 5-го Всероссийского съезда Советов, член комиссии по выработке Конституции РСФСР. Участвовал в подавлении левоэсеровского мятежа 1918, член Следственной комиссии СНК по делу о мятеже. С 19 июля возглавлял оборону Казани от белочехов; после взятия города захвачен белогвардейцами и расстрелян.

Память

Его именем названа улица Шейнкмана в г. Екатеринбурге и проезд Шейнкмана на внутренней территории Казанского кремля.

Источники

• Шейнкман Яков Семёнович — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Шейнкман, Яков Семёнович

Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.