Шелехес, Илья Савельевич

Илья Савельевич Шелехес укр. Ілля Савелійович Шелехес<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
первый заместитель председателя Совета народных комиссаров Украинской ССР
28 апреля 1934 года — 1937 год
председатель Исполнительного комитета Харьковского областного Совета
4 марта 1933 года — 9 мая 1934 года
Предшественник:	Кузьменко, Василий Денисович
Преемник:	Федяев, Иван Фёдорович
председатель Исполнительного комитета Западного областного Совета
26 июля 1929 года — 28 февраля 1933 года
Предшественник:	Должность переименована
Преемник:	Ракитов, Григорий Давидович
председатель Исполнительного комитета Смоленского губернского Совета
8 апреля 1929 года — 26 июля 1929 года
Предшественник:	Калыгина, Анна Степановна
Преемник:	Должность переименована
ответственный секретарь Брянского губернского комитета ВКП(б)
октябрь 1928 года — апрель 1929 года
Предшественник:	Рябов, Александр Николаевич
Преемник:	Должность упразднена
ответственный секретарь Ярославского губернского комитета ВКП(б)
февраль 1924 года — ноябрь 1924 года
Предшественник:	Кабаков, Иван Дмитриевич
Преемник:	Егоров, Яков Георгиевич
председатель Исполнительного комитета Ярославского губернского Совета
20 июня 1922 года — февраль 1924 года
Предшественник:	Левин, Рувим Яковлевич
Преемник:	Егоров, Яков Георгиевич
ответственный секретарь Николаевского губернского комитета КП(б) Украины
октябрь 1921 года — март 1922 года
Предшественник:	Муравник, Яков Матвеевич
Преемник:	Киселёв, Александр Емельянович
председатель Исполнительного комитета Николаевского губернского Совета
июль 1921 года — октябрь 1921 года
Предшественник:	Кузнецов, Степан Матвеевич
Преемник:	Кин, Павел Андреевич
председатель Исполнительного комитета Курского губернского Совета
февраль 1919 года — июль 1919 года
Предшественник:	Рындич, Андриан Филиппович
Преемник:	Антонов-Саратовский, Владимир Павлович
Рождение:	10 марта 1891(1891-03-10) Подольск, Московская губерния
Смерть:	3 сентября 1937(1937-09-03) (46 лет) СССР
Супруга:	Е. И. Вегер
Партия:	РСДРП, РСДРП(б), РКП(б), ВКП(б)
Образование:	реальное училище

Илья Савельевич Шелехес (укр. Ілля Савелійович Шелехес, партийный псевдоним Исаев; 10 марта 1891 года, Подольск, Московская губерния — 3 сентября 1937 года, СССР) — советский государственный и партийный деятель. Первый заместитель председателя Совета народных комиссаров УССР, член Политбюро ЦК КП(б)У.

Биография

Илья Шелехес родился 10 марта 1891 года в Подольске в Московской губернии в семье ремесленника-часовщика Савелия Иосифовича Шелехеса. Брат Александра Шелехеса. Другой его брат - Брат — ювелир Яков Шелехес — (оценщик Гохрана, расстрелян в 1921 году по делу о хищениях в Гохране).

Окончил реальное училище.

С 1908 года член РСДРП, с 1917 — РСДРП(б), с 1918 — РКП(б), с 1925 — ВКП(б).

В 1912 году был арестован и выслан в Тульскую губернию. В 1914 году был арестован во второй раз и выслан в город Шадринск Шадринского уезда Пермской губернии.

С февраля по июль 1917 года — секретарь Московского Союза торгово-промышленных служащих. С июля 1917 года по январь 1918 года служил в Русской императорской армии.

С октября 1917 года по май 1918 года — член Хамовнического районного комитета РСДРП(б) — РКП(б).

С мая 1918 года секретарь Нижегородского военно-революционного комитета, затем заместитель председателя Исполнительного комитета Нижегородского губернского Совета.

С февраля по июль 1919 года — председатель Исполнительного комитета Курского губернского Совета.

С июля 1919 года — председатель РВС Курского укреплённого района. С 1 декабря 1919 года по 1 мая 1920 военком 13-й стрелковой дивизии (8-я армия), начальник Политического отдела 8-й армии.

С июня по ноябрь 1920 года — комиссар Управления Екатерининской железной дороги (Екатеринослав).

С ноября 1920 года по апрель 1921 года — заведующий Отделом материально-технического снабжения ВЦСПС.

С апреля по июль 1921 года — заместитель народного комиссара путей сообщения Украинской ССР.

С июля по октябрь 1921 года — председатель Исполнительного комитета Николаевского губернского Совета.

С октября 1921 года по март 1922 года — ответственный секретарь Николаевского губернского комитета КП(б) Украины.

С 20 июня 1922 по февраль 1924 года — председатель Исполнительного комитета Ярославского губернского Совета.

С февраля по ноябрь 1924 года — ответственный секретарь Ярославского губернского комитета РКП(б)

С ноября 1924 года по февраль 1926 года — уполномоченный Совета Труда и Обороны СССР по Средней Азии.

21 мая 1925 года на 1-й сессии Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР 3-го созыва избран кандидатом в члены Президиума Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР.

С февраля 1926 года работал в ЦК ВКП(б). С мая 1926 года по октябрь 1928 года — ответственный инструктор Организационно-распределительного отдела ЦК ВКП(б).

С октября 1928 года по апрель 1929 года — ответственный секретарь Брянского губернского комитета ВКП(б)

С января по 24 июля 1929 года — председатель Организационного комитета Президиума ВЦИК по Западной области.

С 8 апреля по 26 июля 1929 года — председатель Исполнительного комитета Смоленского губернского Совета.

С 29 июля 1929 года по 28 февраля 1933 года — председатель Исполнительного комитета Западного областного Совета.

С 13 июля 1930 года по 1937 год — член Центральной Ревизионной Комиссии ВКП(б) (избран на XVI и XVII съездах ВКП(б)).

С 4 марта 1933 года по 9 мая 1934 года (по другим данным — по 9 июня^{[уточнить]}) — глава Харьковского областного совета и горсовета. Возглавлял органы советской власти Харьковщины во время трагических событий Голодомора 1933 года^{[уточнить]}.

С 22 апреля 1933 года по 4 июля 1937 года член ЦК КП(б)У (кооптирован в состав членов ЦК КП(б) Украины Постановлением пленума ЦК КП(б) Украины; избран на XII и XIII съездах КП(б)У; исключён из состава членов ЦК КП(б) Украины Постановлением пленума ЦК КП(б) Украины 3—4 июля 1937 года).

С 22 апреля 1933 года по 25 апреля 1934 года член Организационного бюро ЦК КП(б) Украины.

С 25 апреля 1934 года по 23 мая 1936 года кандидат в члены Политбюро ЦК КП(б) Украины, а с 23 мая 1936 года по 4 июля 1937 года — член Политбюро ЦК КП(б)У.

С 28 апреля 1934 года по 1937 год — первый заместитель председателя Совета народных комиссаров УССР.

Илья Савельевич Шелехес арестован 23 июня 1937 года. ВК ВС СССР от 2 сентября 1937 года приговорен к ВМН и 3 сентября 1937 года был расстрелян.

Определением ВК ВС СССР от 21 июля 1956 года реабилитирован.

Личная жизнь

Был женат на Е. И. Вегер, сестре Е. И. Вегера, дочери И. С. Вегера.

Сочинения

• Шелехес, И. С. Наша область. — Москва — Смоленск: Гос. изд-во, 1930. — 40 с. — 10 000 экз.
• Шелехес, И. С. Состояние и перспективы развития животноводства в Западной области. — Москва — Смоленск: Гос. изд-во, 1930. — 40 с. — 7000 экз.
• Шелехес, И. С. Наша область ко II съезду советов. — Смоленск — Москва: Зап. обл. отд-ние Огиза, 1931. — 47 с. — 7000 экз.
• Шелехес, И. С. О мероприятиях по организационно-хозяйственному укреплению колхозов. — Смоленск: Зап-гиз, 1932. — 63 с. — 5000 экз.
• Шелехес, И. С. О народно-хозяйственном плане Западной области на 1932 год. — Смоленск: Зап. обл. гос. изд., 1932. — 63 с. — 5000 экз.
• Шелехес, И. С. На борьбу за урожай. — Москва — Смоленск: Партиздат, 1933. — 29 с.

Литература

• Емельянов С. Н., Зорин А. В., Ильина З. Д., Каплунова И. Г., Кузьмина В. М., Салтык Г. С., Шпилев А. Г. Курский край // Революция и Гражданская война.. — Курск, 2006. — Т. IX.

Ссылки

• [leksika.com.ua/15440714/ure/shelehes ШЕЛЕХЕС Ілля Савелійович]  (укр.)
• [liberte.onu.edu.ua/upload/file/file_3/bazhan.doc СТАВЛЕННЯ НАСЕЛЕННЯ УКРАЇНИ ДО РЕПРЕСИВНОЇ ПОЛІТИКИ РАДЯНСЬКОЇ ДЕРЖАВИ В 1937—1938 РОКАХ ЗА МАТЕРІАЛАМИ ГДА СБУ]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Шелехес, Илья Савельевич

– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.