Шелковников, Николай Романович

Николай Романович Шелковников
Дата рождения	20 июня 1917(1917-06-20)
Место рождения	село Верхний Калтан, ныне Новокузнецкий район, Кемеровская область
Дата смерти	26 августа 1982(1982-08-26) (65 лет)
Место смерти	Краснодар
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	инженерные войска
Годы службы	1938—1946
Звание
Должность	командир взвода 9-го отдельного моторизованного понтонно-мостового батальона 60-й армии Центрального фронта
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Никола́й Рома́нович Шелковников (20 июля 1917, село Верхний Калтан, Новокузнецкий район, Кемеровской области — 26 августа 1982, Краснодар) — капитан Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1943). Командир взвода 9-го отдельного моторизованного понтонно-мостового батальона 60-й армии Центрального фронта.

Биография

Родился 20 июня 1917 года в селе Верхний Калтан ныне Новокузнецкого района Кемеровской области в семье крестьянина. Русский. Окончил 6 классов (обучение завершил уже после войны, в Краснодаре, окончив в 1955 году 10 классов, а в 1962 году — Краснодарский политехнический институт). Работал забойщиком на золотых приисках в Кемеровской области, был бригадиром горных работ Усинского приискового управления.

В ноябре 1938 года призван в Красную Армию Сталинским (Новокузнецким) РВК. В 1939 году окончил полковую школу. Служил командиром отделения и понтонного взвода во 2-м мотопонтонном полку 2-й Краснознамённой армии Дальневосточного округа. С августа 1941 года служил командиром понтонного взвода в 9-м отдельном моторизованном понтонно-мостовом батальоне 35-й армии.

С октября 1941 года на фронтах Великой Отечественной войны, был командиром понтонного взвода 9-го отдельного моторизованного понтонно-мостового батальона, после командиром роты. Воевал на Юго-Западном, Сталинградском, Донском, Степном, Центральном, 1-м Украинском, 1-м Белорусском фронтах. Член КПСС с 1942 года. В боях дважды ранен.

Участвовал:

• в 1941—42 годах — в обеспечении переправ на реке Оскол восточнее Харькова;
• в 1942 году — в Барвенково-Лозовской операции, в боях за Задонский плацдарм северо-западнее Сталинграда;
• в 1943 году — в освобождении Сталинграда, в боях на Курской дуге, в Черниговско-Припятской наступательной операции и форсировании рек Сейм, Десна, Днепр с завоеванием и обеспечением плацдармов, Киевской наступательной операции и форсировании реки Тетерев. При форсировании Днепра в ночь на 20 сентября 1943 года у села Староглыбов (Козелецкий район Черниговской области) высадился вместе с десантом на правый берег и участвовал в захвате плацдарма. Уничтожив огневые точки у самой воды, обеспечил успешную высадку последующего десанта. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм лейтенанту Шелковникову Николаю Романовичу указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 октября 1943 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3040);
• в 1944 году — в Житомирско-Бердичевской, Ровно-Луцкой, Проскуровско-Черновицкой и Люблин-Брестской операциях, в том числе в обеспечении переправ на реках Случь, Горынь, Турья, Западный Буг, Вепш, Висла;
• в 1945 году — в Висло-Одерской операции, в том числе в форсировании рек Пилица и Варта, в Берлинской операции, в том числе в обеспечении переправ через реку Одер и канал Гогенцоллерн. После капитуляции Германии был переведён на Дальний Восток, где в августе-сентябре 1945 года в составе 16-го понтонно-мостового батальона 11-й отдельной Уссурийской понтонно-мостовой бригады 35-й армии 1-го Дальневосточного фронта участвовал в войне с Японией.

После завершения Второй мировой войны и до сентября 1946 года продолжал службу в этом же подразделении Приморского военного округа на должности командира роты.

С сентября 1946 года старший лейтенант Н. Р. Шелковников в запасе. Жил в станице Архангельской Краснодарского края, работал директором госмельницы № 130. В 1950 году переехал в город Краснодар. В 1960 году ему было присвоено звание капитана. Работал старшим уполномоченным управления «Вторчермет». Умер 26 августа 1982 года. Похоронен в Краснодаре.

Награды и память

С 1985 года в городе Мыски ежегодно проводится областной турнир по боксу среди школьников, посвящённый памяти Н. Р. Шелковникова.

Награждён орденами Ленина (17.10.43), Красного Знамени (14.05.45), Отечественной войны 1-й степени (08.10.43), медалями «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За победу над Германией», «За победу над Японией».

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Верховцева, З. П. Николай Романович Шелковников / З. П. Верховцева // Гордость и слава Кузбасса, 1941—1945 / З. П. Верховцева. — Кемерово, 2008. — С. 427.
• Шелковников Николай Романович // Герои Советского Союза, Герои Российской Федерации — кузбассовцы, участники Великой Отечественной войны (1941—1945 гг.) : биобиблиогр. указ. лит. / ГУ «КОНБ им. В. Д. Федорова», Отд. краеведч. инф. ресурсов; [ред.-сост. Гайдукова Л. В. ; сост.: Л. Г. Тараненко, К. Л. Губкина]. — Кемерово, 2007. — С. 215. — Библиогр.: с. 215 (10 назв.).
• Шелковников Николай Романович // Золотые звёзды Новокузнецка. Герои Советского Союза, Герои Российской Федерации : биобиблиографический справочник / [авторы-составители: О. В. Быкова, Е. Э. Протопопова; составитель-военный консультант: Н. В. Жгилев]; Управление культуры Администрации г. Новокузнецка, Центральная городская библиотека им. Н. В. Гоголя . — Новокузнецк, 2005. — С. 116—117.
• Жгилев, Н. В. Герои не умирают: Николай Романович Шелковников / Н. Жгилев // Сельские вести. — 2004. — 3 декабря. — С. 3.

Ссылки

• [www.gogolevka.ru/chitatelyam/o-novokuznetske/imya-v-istorii/shelkovnikov Шелковников Николай Романович (20.06.1917-26.08.1982)].
• [www.kemrsl.ru/dates/18 1917 год, 20 июня].

Отрывок, характеризующий Шелковников, Николай Романович

Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.