Шельтинг, Алексей Елеазарович

Алексей Елеазарович Шельтинг
Alexius Scheltinga
Дата рождения	13 декабря 1710(1710-12-13)
Дата смерти	17 февраля 1780(1780-02-17) (69 лет)
Место смерти	Ревель
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Флот
Годы службы	1730 - 1780
Звание	контр-адмирал
Часть	Вторая камчатская экспедиция Архангельского порта главным командиром Ревельского порта главным командиром
Командовал	Гавриил (бот) Надежда (дубель шлюпка) Архангел Михаил (бригантина) Селафаил (линейный корабль, 1715) Ягудиил (линейный корабль, 1715) Полтава (линейный корабль, 1743) Святой Александр Невский (линейный корабль, 1749) Святой Николай (линейный корабль) Иоанн Златоуст Первый (линейный корабль) Святой Андрей (линейный корабль, 1737) Юпитер (бомбардирский корабль)
Сражения/войны	Семилетняя война

Алексей Елеазарович Шельтинг (13 декабря 1710 — 17 февраля 1780, Ревель) — контр-адмирал, сын В. Шельтинга, представитель 2-го поколения рода Шельтингов в России.

Биография

Сын шаубенахта Вейбранта Шельтинга, Алексей родился за год до смерти родителя, но нашел нового отца в капитане Петре Бернсе, за которого вдова шаутбенахта, Доротея Фробус (Frobus), оставшаяся после смерти мужа в 1718 г с двумя малолетними детьми, вышла замуж . 1730 году его мать подала императрице Анне Иоанновне прошение, в котором было сказано: "что так как сын плавал в течение шести лет с капитаном Бенсоном, то вероятно выучился у него морскому искусству и, невзирая на юность лет своих, сохранил все в памяти". Учитывая заслуги отца, был принят во флот мичманом.

В экспедиции Беринга

В 1733 году был по собственному желанию командирован в Вторую камчатскую экспедицию Беринга, в отряд капитана Шпанберга. До 1738 г. находился в "разных посылках для транспорта, при отправлении припасов, материалов, перевозок и переправок оных по разным рекам и городам". В 1738 году, в Охотске принял командование над дубель-шлюпкой "Надежда" и плавал на ней от Охотска к Большерецкому острогу, Курильским островам и дошел до о. Уруп.

В 1739 году с отрядом Шпанберга командуя ботом "Святой Гавриил" Шельтинг прошёл от Большерецка до Курильских островов, где принял командование над дубель-шлюпкой "Надежда", на которой 14 июня 1739 достиг берегов Японии. На обратном пути, на широте 44 градуса "Надежда" в тумане отстала от отряда, попала в большое количество штормов и пришла в Большерецк только 31 августа, позже других судов. В Большерецке Шельтинг получил приказ доставить больных в Охотск. После трех попыток пробиться в Охотск, 7 октября вернулись в Большерецк, где и зимовали. 11 человек умерло. В 1740 году, командуя дубель-шлюпкой "Надежла", Шельтинг перешел из Большерецка в Охотск.

В 1741 году, на дубель-шлюпке "Надежда", Шельтинг с геодезистом Гвоздевым описал устье рек Охты и Уды, ездил в Удской острог и произвел описание Шантарских островов.

В следующем году, командуя бригантиной "Архангел Михаил", плавал около Курильских и Японских островов. В июле Шельтинг вступив в командование дубель-шлюпкой "Надежда", получил команду продолжить описание западного побережья Охотского моря от устья реки Уда до устья Амура. 1 августа "Надежда" подошла к Сахалину на широте 50°10'С.Ш. Спустившись на юг до широты 45°34'С.Ш., (то есть примерно до местоположения современного посёлка Терней в Приморском крае) судно вошло в пролив, отделяющий Японию от Сахалина и впоследствии названный проливом Лаперуза. Из-за густого тумана не было видно берега, хотя он находился в шести милях.

«Токмо за великими на море, от противных ветров погодами , а паче же за великими туманами, видеть оного Амурского устья было невозможно.»

— из донесения Шельтинга капитану Шпанбергу

.

20 августа из-за появившейся течи и недостатка провианта Шельтинг взял курс на Камчатку и, описав часть восточного берега Сахалина, в сентябре 1742 года возвратился в Охотск.

В 1743 году Шельтинг был произведен в лейтенанты и командирован из Охотска в Якутск для наблюдения за отправкой материалов и припасов для экспедиции Беринга. Находясь в экспедиции до 1744 года, всё время вёл журнал. В 1744 году вернулся в Санкт-Петербург.

На Балтийском флоте

В 1747-1748 годах лейтенант Шельтинг командовал придворной яхтой "Декроне". В 1750 году мать Алексея Шельтинга подавала прошение в коллегию о назначении сына капитаном над Рижским портом за уважение к заслугам её мужей, первого — шаубенахта Шельтинга и второго — капитана Петра Бенса. Просьба эта была оставлена без последствий. До 1753г плавал на разных судах, командовал фрегатом "Св. Яков", линейным кораблем "Селафаил".

В 1754 году Шельтинг произведён в капитан-лейтенанты. В 1758 году произведён в капитаны 3 ранга с назначением на должность советника при адмиралтейской конторе.

Во время семилетней войны командовал разными судами у берегов Пруссии. В 1760 году в чине капитана 2 ранга, командуя фрегатом "Александр Невский", находился с флотом при взятии крепости Кольберг. За неудачную осаду Кольберга попал под суд, но вскоре прощён и через два года произведён в капитаны 1 ранга. В течение 5 лет командовал разными судами в эскадрах адмиралов Спиридова и Мордвинова. В 1766 году произведён в капитаны генерал-майорского ранга, и в течение 2-х лет был главным командиром Архангельского порта. Тогда ему было поручено снаряжение экспедиции В. Я. Чичагова к Северному полюсу. С 1768 по 1772 г. — генерал-казначей, а в 1772 году с получением звания контр-адмирала назначен был главным командиром Ревельского порта. Выбыл из службы в 1780 году.

Семья

Жена — Ульрика Элеонора урождённая фон Хельвиг (Ulrika Eleonore von Helwig)

Дочь — Катарина (Екатерина Алексеевна) в замужестве Хвостова, за Александром Ивановичем Хвостовым, мать путешественника Н. А. Хвостова.

Дочь — Дарья Алексеевна в замужестве Шишкова (†1825), первая жена адмирала Александра Семёновича Шишкова.

Память

В честь А. Е. Шельтинга названы:

• гора Шельтинга на восточном побережье о. Сахалин.
• залив Шельтинга, северное побережье Охотского моря.
• мыс Шельтинга на восточном побережье о. Сахалин.
• посёлок Шельтинга в в Ольском районе Магаданской области Российской Федерации..

Ссылки

• Шельтинг, Алексей Елеазарович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/119113/%D0%A8%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%B3 А. Петц. Шельтинг, Алексей Елеазарович // Большая биографическая энциклопедия]
• [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Reisen/XVIII/1700-1720/Issl_russ_tich_ok_XVIII_perv_pol/index.phtml?id=6145 Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII в. ДОКУМЕНТЫ]
• Общий морской список. — СПб.: Типография Морского Министерства в Главном Адмиралтействе, 1885. — Т. II. — С. 485-487. — 528 с.
• Буркин В. В. Род Шельтинга // Русские моряки - герои Мессины. — М.: «Гангут», 2009. — 176 с. — ISBN 5-85875-082-6.
• [www.booksite.ru/fulltext/russ_america/pdf/389/text.pdf/ Дивин В. А. К берегам Америки. — М.: Государственное издательство географической литературы, 1956. — 47 с.]

Отрывок, характеризующий Шельтинг, Алексей Елеазарович

Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.