Шередега, Иван Самсонович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Самсонович Шередега
Дата рождения

30 апреля 1904(1904-04-30)

Место рождения

Зеньков, Полтавская губерния, Российская империя

Дата смерти

1977(1977)

Место смерти

Москва, РСФСР, СССР

Принадлежность

РСФСР РСФСР
СССР СССР

Род войск

МВД СССР

Годы службы

19251959

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Должность

Начальник Главного управления внутренних войск НКВД СССР

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Иван Самсонович Шередега (30 апреля 1904, Зеньков, Полтавская губерния, Российская империя, — май 1977, Москва, РСФСР, СССР) — советский государственный и военный деятель, генерал-лейтенант НКВД СССР (затем МВД СССР), 4-й командующий внутренними войсками НКВД СССР[1].





Биография

Родился 30 апреля 1904 года в городе Зенькове Полтавской губернии в семье плотника. В 1920 году окончил городское высшее начальное училище.

Работал на плантациях сахарного завода, затем был делопроизводителем отдела труда в уездном исполкоме (Зеньково). С весны 1922 года — секретарь сельского комитета безземельных крестьян в селе Шилово (Зеньковский район).

С марта 1923 года был подручным плотника, чернорабочим. Зимой 1925 года переехал в Харьков, где работал плотником на машиностроительном заводе «Серп и молот»

В РККА с 1925 года. С 7 сентября 1925 года по 1 сентября 1928 года был курсантом Школы красных старшин Красной Армии. Член ВКП(б) с 1929 года.

С сентября 1928 года начал службу в войсках ОГПУ, был командиром взвода, затем командиром роты учебного батальона, с 1931 года был командиром учебной маневренной группы, с 11 января 1932 года был инструктором подготовки учебного батальона, 1 января 1934 года назначен на должность командира стрелкового дивизиона.

С 1 мая 1935 года начал учёбу в Военной академии имени М. В. Фрунзе, в ноябре 1938 года окончил её.

С ноября по декабрь 1938 года — начальник школы 1-го отдела по охране Правительства Главного управления государственной безопасности НКВД СССР (ГУГБ НКВД СССР).

С 29 декабря 1938 года по 27 марта 1939 года был помощником начальника следственной части НКВД СССР.

С марта по апрель 1939 года — начальник Управления НКВД СССР по Уссурийской области. С 4 июня 1940 года — генерал-майор.

С 20 апреля 1939 года по 19 ноября 1941 года — начальник Мобилизационного отдела НКВД. С 24 сентября по 25 октября 1941 года — начальник 3-го специального отдела НКВД, затем — командир 2-й мотострелковой дивизии особого назначения оперативных войск НКВД.

С 4 января 1942 года по 28 октября 1944 года — 4-й начальник Главного управления внутренних войск НКВД СССР. С 8 апреля 1944 года — генерал-лейтенант[2].

С 28 ноября 1944 года занимал должность исполняющего обязанности начальника Высшей офицерской школы НКВД, с 20 января 1945 года — её начальник.

С 7 декабря 1946 года работал в Военном институте МВД СССР, был начальником курса.

14 февраля 1947 года назначен на должность начальника Управления МВД СССР по Сахалинской области.

С 19 ноября 1953 года по 27 июля 1959 года — начальник Главного управления местной ПВО МВД СССР.

С 19 июня 1954 года — член коллегии МВД СССР.

27 июля 1959 года уволен из МВД СССР.

Умер в мае 1977 года в Москве.

Награды

Напишите отзыв о статье "Шередега, Иван Самсонович"

Примечания

  1. [shieldandsword.mozohin.ru/personnel/sheredega_i_s.htm Шередега, Иван Самсонович]. Сайт «История отечественных спецслужб и правоохранительных органов». [www.webcitation.org/6HC1odZlP Архивировано из первоисточника 7 июня 2013].
  2. [www.generals.dk/general/Sheredega/Ivan_Samsonovich/Soviet_Union.html Sheredega, Ivan Samsonovich] (англ.). Сайт «Генералы Второй мировой войны». [www.webcitation.org/6HC1pXuht Архивировано из первоисточника 7 июня 2013].

Литература

  • Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/NKVD/kto/index.htm Кто руководил НКВД, 1934—1941 : справочник] / Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского. — М.: Звенья, 1999. — 502 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7870-0032-3.

Отрывок, характеризующий Шередега, Иван Самсонович

– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.