Шерпы

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Шерпа»)
Перейти к: навигация, поиск
Шерпы
Самоназвание

Шаркхомбо

Численность и ареал

Всего: прим. 155 тыс.
Непал Непал

Язык

шерпский (кангпо)

Религия

тибетский буддизм

Расовый тип

монголоиды

Происхождение

тибетцы

Шерпы, в единственном числе шерпа (тиб. ཤར་བ་, вайли shar pa ‘восточные люди’[1]) — народность, живущая в Восточном Непале, в районе горы Джомолунгма, а также в Индии. Самоназвание — шаркхомбо.

Численность шерпов за последние 30 лет сильно возросла. Так, если в 1975 году их численность составляла около 25 тысяч человек,[2] то в 2001 году было зарегистрировано 154 622 представителя этой народности, из которых почти 93 % — буддисты, 6,26 % — индуисты, 0,63 % — христиане и 0,20 % — последователи религии Бон.

Большинство шерпов проживает в восточных регионах Непала; однако некоторые поселились западнее, в долине Ролвалинг (Rolwaling) и в районе Хеламбу к северу от Катманду. Старейшая шерпская деревня в Непале — Тенгбоче.

Язык — кангпо, относится к южной ветви тибето-бирманских языков; однако существенно отличается от других тибетских языков и, в частности, язык шерпов непонятен тибетцам из Лхасы[3].

Шерпы — потомки тибетцев, в Средние века переселившихся к югу от Главного Гималайского хребта. Анализ ДНК говорит примерно о 23,4 поколений. Шерпов и тибетцев объединяют общие «высокогорные» гены.[4]

Традиционными занятиями шерпов в Непале являются земледелие (выращивание картофеля и овса), скотоводство (яки); в прошлом они были посредниками в торговле между Непалом и Тибетом. Основные занятия в Индии — торговля и участие в восхождениях на горные вершины, где они практически незаменимы в качестве высокогорных носильщиков-проводников. Многие шерпы погибли, участвуя в восхождениях, из-за тяжёлых погодных условий, лавин, травм и болезней.





История

Когда-то шерпы были кочевниками; впервые осели в Кхумбу, затем стали расселяться на запад вдоль соляных торговых путей. В соответствии с устными преданиями самих шерпов, четыре группы мигрировали из Солукумбу в разное время, и из них образовались четыре основных клана шерпов: Минягпа, Тхимми, Сертава и Чава. В дальнейшем эти группы снова разделились, и в настоящее время существует более 20 шерпских кланов. Около 1840 предков шерпов мигрировали из Кама. Возможно, религиозный конфликт в буддизме Махаяны внёс свой вклад в миграцию шерпов в XV и XVI веках. Шерпы-мигранты прошли через У и Цанг, прежде чем пересечь Гималаи.[1]

В 1800-х годах шерпы Кхумбу получили автономию в недавно созданном непальском государстве. В 1960-х, увеличилась напряжённость в отношениях Непала с Китаем, и непальское правительство способствовало продвижению шерпов. В 1976 году Кхумбу стал национальным парком, и туризм стал значимой частью его экономики.[1]

По данным Оппитза (1968 г.), миграция шерпов из региона Кам в восточном Тибете в Непал шла на протяжении последних 300—400 лет[5]. С другой стороны, Гаутам (1994 г.) утверждал, что шерпы мигрировали из Тибета примерно 600 лет назад через перевал Нангпа-Ла. Он полагает, что группа людей из региона Кам в восточной части Тибета, называемая «Шьяр Кхамба» (люди из восточного Кама), поселилась в месте, которое назвала «Шьяр Кхумбу». По прошествии времени, «Шьяр Кхамба», проживавшие в Шьяр Кхумбу, были названы шерпами.[6] Недавнее (2001 г.) исследование Этнографического музея Непала постулировало, что шерпы не были мигрантами, перешедшими тибето-непальскую границу, да и современного государства Непал тогда ещё не было. Только после объединения гималайского региона под властью П. Н. Шаха в 1768 году территории шерпов стали составной частью Королевства Непал. А так с древних времён шерпы, как и другие аборигенные Кирати (непальские племена), перемещались в гималайском регионе с места на место в поисках лучших пастбищ для скота и торговых путей.[7]

Альпинизм

Шерпы широко известны способностями к альпинизму и хорошим знанием своей высокогорной местности. Они оказали незаменимую помощь ранним исследователям Гималаев, работая горными проводниками на больших высотах. Особенно для экспедиций на Джомолунгму. И сейчас они высоко ценятся в международном сообществе альпинистов и скалолазов — за их выносливость, квалификацию и опыт в горных походах и восхождениях на очень больших высотах. Предполагается, что у них есть наследственная высотная адаптация (англ. high-altitude adaptation in humans), включающая в себя уникальные гемоглобиносвязывающие энзимы и удвоенное образование окиси азота.[8]

В настоящее время иностранные туристы часто называют «шерпом» почти любого горного проводника или носильщика (портера), нанятого гималайской экспедицией, независимо от его этнической принадлежности. Из-за этого в сленге слово «шерп» может обозначать любого гида, экскурсовода, инструктора или вожатого не только в горном походе, но и в других ситуациях.[9]

Лавина-2014

18 апреля 2014 года над ледопадом Ккхумбу обрушился серак, что вызвало сход большой лавины из снега и льда. В результате погибли шестнадцать непальских горных проводников, большинство из них — шерпы.[10] Из-за этой трагедии, а также из-за того, что зачастую шерпов нанимают недостаточно подготовленные для такого восхождения альпинисты, которые начинают требовать от шерпов совершения неблагоразумных (а то и смертельно опасных) действий в горах; а также из-за того, что власти Непала оказывают недостаточную поддержку шерпам, пострадавшим или погибшим при исполнении обязанностей горных проводников, и их семьям — многие шерпы ушли с этой работы, и некоторые альпинистские компании больше не предоставляют горных проводников и носильщиков для экспедиций на Джомолунгму.[11][12]

Религия

Как гласят буддистские предания, первоначальная миграция из Тибета шла в поисках таинственных долин Беюл (англ. Beyul) или скрытой страны Шангри-Ла.

Шерпы — последователи школы Ньингма (или «Красных Шапок») тибетского буддизма. Эта, по преданиям, старейшая буддистская школа в Тибете, основанная Падмасабхавой (он же Гуру Ринпоче) в VIII веке, делает упор на мистицизме и включает в себя элементы до-буддистских верований (религии Бон) и шаманизма. В частности, шерпы верят в существование спрятанных религиозных сокровищ (терма) и вышеупомянутых долин Беюл.

Традиционно, вероучение и практики школы Ньигма распространяются через неорганизованную сеть мирских последователей. Монастыри, монахи и монахини, вера в перевоплощения духовных лидеров ­- это более поздние адаптации.[1]

Но при этом, монастыри (гомпа) играют важную роль в религиозной жизни шерпов. В непальском регионе Солукхумбу таких монастырей более двадцати. Это — общины лам или монахов (иногда и монахинь), давших обеты безбрачия и живущих в достаточной изоляции от мирского общества ради поиска истины и достижения нирваны. Их контакты с внешним миром обычно ограничиваются монастырскими религиозными практиками, ежегодными религиозными фестивалями и чтением священных текстов на похоронах. Мирские верующие их уважают и материально поддерживают.

Шерпы верят не только в Будду и великих буддийских божеств, но также в многочисленных богов и демонов, населяющих каждую гору, пещеру и лес. Многие из великих гималайских гор имеют сакральное значение. Название высочайшей из них, Джомолугмы, произошло от шерпского «Chomolungma»; эту гору шерпы почитают как «Матерь Мира». Гора Макалу связывается с Шанкаром (Шивой). В каждом клане шерпов почитают свои горные вершины, связанные с определёнными божествами, и надеются на их поддержку и защиту.

Сегодня повседневная религиозная жизнь шерпов протекает под руководством лам и других религиозных деятелей, живущих в деревнях. Деревенский лама может быть как монахом, так и женатым мирянином. Есть ещё шаманы (lhawa) и прорицатели (mindung), которые имеют дело со сверхъестественным и духовным миром. Ламы определяют колдуний (pem), передают людям слова богов и духов, диагностируют духовные болезни.

Меньшинство шерпов исповедует другие религии, включая индуизм и католицизм.[1]

Традиционная одежда

Традиционная мужская одежда шерпов — халаты, спускающиеся чуть ниже колен, и с длинными рукавами, называемые «kitycow». Другое мужское одеяние — «chhuba» ­- обвязывается на талии матерчатым поясом, называемым «kara», таким образом, что образуется поясная сумка — «tolung», в которой можно переносить мелкие предметы. Традиционно чхуба делается из толстой домотканой шерсти; есть вариант, называемый «lokpa» — из бараньей или овечьей кожи. Чхуба надевается поверх блузы (raatuk), сотканной из белого шёлка-сырца (bure), и брюк (kanam). Снаружи надевается жакет, называемый «tetung».

Женщины традиционно носят длинные, до пола, платья с длинными рукавами, сделанные из толстой шерсти. Такое платье у шерпов называется «tongkok». Есть подобное платье без рукавов — «engi»; его надевают поверх блузы (raatuk) в более тёплую погоду. Поверх платья надеваются яркие полосатые фартуки: «metil» спереди и «gewe» сзади, они соединяются с помощью тиснённой серебром пряжки, называемой «kyetig»[1].

Одежда шерпов сходна с одеждой тибетцев.

В последнее время домотканые шерсть и шёлк вытесняются фабричными материалами; многие шерпы сейчас носят западную одежду вместо своей традиционной.

Традиционное домостроительство

В шерпских сельских общинах принята взаимопомощь в строительстве. Поначалу молодая семья поселяется в доме родителей мужа; когда появляются дети и становится слишком тесно, начинают строительство отдельного дома. Соседи часто помогают строящей дом семье едой, питьём и трудом.

Дома обычно строятся на достаточных расстояниях друг от друга, чтобы между ними можно было расположить поля.

На каждом этапе строительства может проводиться определённая религиозная церемония. В доме шерпа должно быть место не только для людей, но и для животных, и для богов.

Построенный семьёй дом чаще всего передаётся по наследству следующим поколениям и не продаётся.

Архитектурный стиль зависит от места постройки; по-разному строят дома на старых речных террасах, на дне высохшего озера или на склоне горы. Встречаются каменные одноэтажные, полутораэтажные (с мансардами) дома (обычно на склонах) и двухэтажные с просторными помещениями для животных; также помещение для приготовления компоста может быть внутри или вне дома. Кровля — скатная, покрытая либо местными природными материалами, либо импортным металлом.

У многих зажиточных семей есть свои домашние святилища. Обычно это отдельная комната религиозного назначения, часто в пристройке к дому, в которой находятся сакральные статуи, писания и ритуальные предметы.[1]

Интересные факты

Знаменитые шерпы

Напишите отзыв о статье "Шерпы"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 Sherpa Lhakpa Norbu. [www.vajrabookshop.com/more_info.php?category_cd=43&product_cd=777&MODE=CART Through a Sherpa Window: Illustrated Guide to Sherpa Culture]. — Kathmandu, Nepal: Vajra Publications, 2008.
  2. [bse.sci-lib.com/article123724.html БСЭ]
  3. [lacito.vjf.cnrs.fr/colloque/deserts/videos_gestion/nt.htm Journée d'étude : Déserts. Y a-t-il des corrélations entre l'écosystème et le changement linguistique ?] (фр.). Lacito.vjf.cnrs.fr. Проверено 8 March 2"012.
  4. [www.gazeta.ru/science/2014/02/13_a_5896485.shtml Ученые установили, что адаптироваться к жизни в горах тибетцам помогли гены шерпов - Газета.Ru | Наука]
  5. Oppitz Michael. [sherwa.de/background/oppitz.pdf Geschichte furu und Sozialordnung der Sherpa, Teil 1]. — Innsbrück and Munich, Germany: Universitäts-Verlag Wagner, 1968. — ISBN 978-3-7030-1039-2.
  6. [www.tapting.org/?section=page_content&action=browse&page=8 Tapting Samaj Sewa]. Tapting.org. Проверено 8 марта 2012.
  7. [www.asia-planet.net/nepal/museum.htm Nepal Ethnographic Museum]. Asia-planet.net. Проверено 8 марта 2012.
  8. Kamler, K. (2004). Surviving the extremes: What happens to the body and mind at the limits of human endurance, p. 212. New York: Penguin.
  9. Educational Media and Technology Yearbook — Volume 36, Michael Orey, Stephanie A. Jones, Robert Maribe Branch, page 94 (2011), isbn=1461413044: «A Sherpa is traditionally a knowledgeable native who guides mountain climbers on their most difficult and risky ascents.» Buried in the Sky: The Extraordinary Story of the Sherpa Climbers, by Peter Zuckerman, Amanda Padoan, page 65 (2012), isbn=0393079880: "Lowlanders clutching the Lonely Planet guide are convinced they want to hire "a sherpa, « even if they don’t know what a Sherpa is…»
  10. Krakauer, Jon. [www.newyorker.com/online/blogs/newsdesk/2014/04/everest-sherpas-death-and-anger.html?utm_source=tny&utm_campaign=generalsocial&utm_medium=facebook&mbid=social_facebook Death and Anger on Everest] (21 April 2014). Проверено 24 апреля 2014. «Of the twenty-five men hit by the falling ice, sixteen were killed, all of them Nepalis working for guided climbing teams.».
  11. McCarthy, Julie. [www.npr.org/2014/04/24/306390312/sherpas-walk-off-the-job-after-avalanche-kills-16-guides Sherpas Walk Off The Job After Deadly Avalanche], NPR (April 24, 2014).
  12. The Associated Press. [www.npr.org/templates/story/story.php?storyId=305178526 Sherpas Consider Boycott After Everest Disaster], NPR (April 21, 2014). [web.archive.org/web/20140421083304/www.npr.org/templates/story/story.php?storyId=305178526 Архивировано] из первоисточника 21 апреля 2014.
  13. [popmech.ru/article/4840-poka-dyishu-nadeyus/ Статья в «Популярной механике» о высотном альпинизме]
  14. [lenta.ru/news/2011/05/11/sherpa/ Непальский шерпа-рекордсмен в 21-й раз покорил Эверест // 11.05.2011]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Шерпы

«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит: