Шестаков, Вячеслав Павлович

Вячесла́в Па́влович Шестако́в (род. 20 октября 1935, Гайсин Винницкой области) — советский и российский философ, эстетик, культуролог, искусствовед. Заведующий сектором теории искусства Российского института культурологии, по совместительству профессор кафедры всеобщей истории искусств РГГУ.

Биография

Окончил философский факультет МГУ (1957). В 1958—1964 годах — старший научный редактор редакции философии издательства «Советская энциклопедия», принимал участие в издании «Философской энциклопедии. Кандидат философских наук (1963, диссертация «Теории эстетического воспитании в домарксисткой философии»). Работал в Институте художественного воспитания АПН, Институте всеобщего искусствознания (1971—1974), Институте теории и истории кино (1974—1978), Институте США и Канады (1978—1983). Доктор философских наук (1974, диссертация «Учения о гармонии в истории эстетической мысли»). Заведующий сектором эстетики в Институте теории и истории искусств Академии художеств (1983—1992). Параллельно преподавал эстетику и теорию культуры на кафедре истории западноевропейского искусства исторического факультета МГУ, в Государственном институте им. Сурикова. В его переводах издана поэзия Уистена Одена и Чарльза Коусли.

Труды

• Проблемы эстетического воспитания, 1962
• История эстетических категорий, 1965 (в соавт. с А. Ф. Лосевым)
• Гармония как эстетическая категория, 1973
• От этоса к аффекту. История музыкальной эстетики, 1976
• Америка в зеркале экрана, 1977
• Очерки по истории эстетики: от Сократа до Гегеля, 1979
• Американская мечта и американская реальность, 1981
• Эстетические категории. Опыт исторического и систематического исследования, 1983
• Мифология XX века. Теория и практика массовой культуры, 1988
• Transformation of Eros. Philosophy of love and europian art, 1994
• Эсхатология и утопия. Очерки русской философии и культуры, 1996
• Америка извне и изнутри. Очерки американской культуры и национального характера, 1996
• Мой Шекспир. Гуманистические темы в творчестве Шекспира, 1998
• Искусство и мир в «Мире искусства», 1998
• [lit.lib.ru/s/shestakow_w_p/text_0010.shtml Эрос и культура. Философия любви и европейское искусство], 1999
• Английский акцент. Английское искусство и национальный характер, 2000.
• Генри Фюзели: Дневные мечты и ночные кошмары, 2002.
• Уистен Оден. Лабиринт. Перевод, предисловие и комментарии, 2003.
• Интеллектуальная история Кембриджа, 2004.
• Гиллрей и другие. Золотой век английской карикатуры, 2004.
• Прерафаэлиты: религия красоты, 2004.
• Трагедия изгнания. Судьба Венской школы истории искусства, 2005.
• Интеллектуальная биография Эрнста Гомбриха, 2006.
• Чарльз Коусли. Я солнце большое. Предисловие, перевод и комментарии, 2006.
• История английского искусства: От средних веков до наших дней. — М. Галарт, 2010
• Оксфорд и Кембридж — старейшие университеты мира. — М.: URSS, 2011
• Уинстон Черчилль. Интеллектуальный портрет. — М.: Форум, 2011
• Тайное очарование прерафаэлитов. — М.: Белый город. 2011
• История американского искусства: в поисках национальной идентичности. — М.: Рип-холдинг. 2013

Ссылки

• [ricur.org/ru/sotrudniki/49-sh/20-shestakov-vyacheslav-pavlovich Страница] на сайте РИК
• [rsuh.ru/who_is_who/detail.php?ID=5506 Страница] на сайте РГГУ
• [fii.rsuh.ru/section.html?id=3597 Страница] на сайте ФИИ РГГУ
• [culturalnet.ru/main/person/602 Страница] на сайте сетевого сообщества «Культурология»
• [www.biografija.ru/biography/shestakov-vyacheslav-pavlovich.htm Статья] на сайте «Биография.ру»
• [www.cr-journal.ru/files/file/02_2011_13_40_27_1298025627.pdf К 75-летию Вячеслава Павловича Шестакова] // «Культурологический журнал», 2010, № 2

Отрывок, характеризующий Шестаков, Вячеслав Павлович

У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.