Шестой (фильм)
Поделись знанием:
К:Фильмы 1981 года
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
| Шестой | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Сергей Никоненко |
| Оператор | |
| Композитор |
А. Зубов |
| Кинокомпания |
Киностудия им. М. Горького (Ялтинский филиал). Первое творческое объединение |
| Длительность |
83 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Шесто́й» — советский приключенческий художественный фильм, поставленный на Центральной киностудии детских и юношеских фильмов имени М. Горького в 1981 году режиссёром Самвелом Гаспаровым.
Премьера фильма состоялась в апреле 1982 года.
Содержание
Сюжет
Действие происходит после Гражданской войны. В маленький городок приехал новый начальник милиции Глодов, шестой по счёту. Предыдущие пятеро были убиты бандой Вахрамеева. Глодов хочет расправиться с бандой и собирает для этого команду верных людей. Бывшие сослуживцы Глодова — врач Александр и пастух Охрим, парикмахер Павлик, а также цирковой борец Никита и молодой милиционер Лушков — им предстоит принять неравный бой.
В результате дерзкой операции Глодову удаётся вывести на чистую воду злоумышленника, однако при этом погибает почти весь его отряд.
В главных ролях
- Сергей Никоненко — Роман Григорьевич Глодов
- Владимир Грамматиков — Павлик
- Михаил Пуговкин — Мироныч
- Евгений Бакалов — Аристарх Лушков
- Тимофей Спивак — Александр
- Сергей Ульянов — Никита
- Махарбег Кокоев — Охрим
В ролях
- Михаил Козаков — Данилевский
- Лариса Белогурова — Ольга
- Нина Меньшикова — Ольга Васильевна
- Марина Яковлева — Елизавета
В эпизодах
- Виктор Мельников — Мириков, скрипач
- Борис Гитин — бандит
- Георгий Милляр — старик-шахматист
- Александр Галибин — наводчик и связной банды вахрамеевцев
- Сергей Николаев — трактирщик
- Леван Закареишвили, Гера Гуджедиани, М. Гуревич, Владимир Дмитриев, Валерий Янклович
- В титрах не указаны:
- Игорь Класс — Корытин, начальник милиции
- Григорий Лямпе — Лёва Затирко, портной
- Олег Федулов (каскадёр) — бандит
- Виктор Андриенко, Гусейн Ахундов
Съёмочная группа
- Автор сценария — Рамиз Фаталиев
- Кинорежиссёр-постановщик — Самвел Гаспаров
- Кинооператор-постановщик — Александр Ковальчук
- Художник-постановщик — Ной Сендеров
- Художник по костюмам — Лидия Коняхина
- Композитор — А. Зубов
- Звукооператор — Борис Голев
- Кинорежиссер — Амурбек Гобашиев
- Редактор — В. Кибальникова
- Операторы — Анатолий Буравчиков, Б. Филимонихин
- Художники-гримёры — Алексей Смирнов, Т. Смирнова
- Монтажёр — Татьяна Малявина
- Ассистенты:
режиссёра — С. Шадрина, А. Дёмин
оператора — В. Меньшиков - Консультант — генерал-лейтенант милиции, профессор П. А. Олейник
- Государственный симфонический Оркестр кинематографии СССР
Дирижёр — Сергей Скрипка - Директор картины — Роман Конбрандт
- Постановщик трюков — Александр Филатов
Дополнительные факты
- Фильм снят на плёнке Шосткинского п/о «Свема»
- Фильм снимали в Гурзуфе и несколько сцен в Ялте (отделение милиции — современное здание «Сбербанка» на ул.Чехова; съёмки на ул.Ширяева и ул.Мичурина).
- Сюжетная линия восходит к классическим «Семи самураям» Акиры Куросавы.
Напишите отзыв о статье "Шестой (фильм)"
Примечания
Ссылки
- [books.google.ru/books?id=GYKhAAAAQBAJ&pg=PA1412&dq=%D0%B3%D0%B0%D1%81%D0%BF%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2+%D1%88%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%B9+%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC&hl=ru&sa=X&ei=4t3PU97HLebT4QTvqIEI&redir_esc=y#v=onepage&q=%D0%B3%D0%B0%D1%81%D0%BF%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2%20%D1%88%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%B9%20%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC&f=false О фильме из книги Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. ]
- [tvkultura.ru/brand/show/brand_id/24807 «Шестой»] на телеканале «Культура»
- [megabook.ru/article/%D0%A8%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%B9 «Шестой»] в Энциклопедии Кирилла и Мефодия
- «Шестой» (англ.) на сайте Internet Movie Database
| ||||||
|
Это заготовка статьи о советском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Шестой (фильм)
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
