Шехара
Деревня
Показать/скрыть карты
|
Шехара или Шахара[1] (араб. شهارة; англ. Shaharah, Shahara или Shehara) - большая горная деревня, расположенная в мудерии Шехара мухафазы Амран в Йемене. Деревня "находится на высоте 2600 метров и с видом набухшего и выпуклого горного вида на юг и мерцающих жарких равнин на север."[2] Деревня, лежащая на вершине остроконечной горы с одноимённым названием Джебель Шехара (англ. Jabal Shaharah),[3] состоит из нескольких старых каменных домов и водного резервуара. Этот район известен своим известняковым арочным мостом, построенным в XVII веке местным правителем для соединения двух деревень по обе стороны глубокого ущелья.[2][4]
- Shehara 02.jpg
- Shaharah bridge.jpg
- Shaharah Bridge.jpg
- Shehara 01.jpg
История деревни
После смерти имама аль-Махди аль-Хусейна, его брат Джафар (англ. Ja'far) сыграл политическую роль как эмир йеменского высокогорья в течение нескольких десятилетий. Он закрепился в недоступной твердыне Шехара и был главным противником династии Сулайхидов во второй половине XI века. Джафар и его потомство возглавляли Зайдитскую секту, известную как «Хусейния» (англ. Husayniyya) после аль-Махди аль-Хусейна.[5]
Напишите отзыв о статье "Шехара"
Примечания
- ↑ [loadmap.net/ru?qq=16.1916%2043.7110&z=13&s=-1&c=41&g=1 Топокарты Генштаба]
- ↑ 1 2 [books.google.com/books?id=D8hmZIAaTGQC&pg=PA464 Oman, UAE & Arabian Peninsula]. — Lonely Planet. — P. 464. — ISBN 978-1-74179-145-7.
- ↑ Mackintosh-Smith Tim. [books.google.com/books?id=bC9SS5-1wWgC&pg=PT92 Yemen]. — John Murray. — P. 92. — ISBN 978-1-84854-696-7.
- ↑ [www.lonelyplanet.com/yemen/sights/bridge Bridge]. Lonely Planet. Проверено 13 апреля 2012.
- ↑ Encyclopaedia of Islam, Vol. XI, Leiden 2002, p. 479.
См. также
| В Википедии есть портал «Йемен» |
- [www.youtube.com/watch?v=Tms30dLcEdQ Video of Shaharah]
|
Это заготовка статьи по географии Йемена. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Шехара
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
