Шехтер, Мордхе

Мордхе Шехтер

Мо́рдхе Ше́хтер (идиш ‏מרדכי שעכטער‏‎, англ. Mordkhe Schaechter; 1 декабря 1927, Черновицы — 15 февраля 2007, Нью-Йорк) — американский лингвист-германист, лексикограф, диалектолог и педагог, специалист в области идиша.

Биография

Ице Мордхе Шехтер родился в 1927 году в Черновицах, в ту пору в составе Румынии, в семье из Звенячина. Учился в еврейской школе там же, а после присоединения Северной Буковины к СССР в 1940 году — в советской еврейской школе № 18 с обучением на идише. В том же 1940 году его отец Биньюмен Шехтер был арестован и погиб в лагере двумя годами позже. С оккупацией Буковины румынскими войсками во время Второй мировой войны Мордхе Шехтер с матерью (Лифшей Видман) и старшей сестрой Бейлой были заключены в Черновицкое гетто, в 1944 году освобождены наступающими советскими войсками и в следующем году репатриированы в Румынию.

Некоторое время изучал лингвистику в Бухарестском университете, в 1947—1951 годах находился с семьёй в лагере для перемещённых лиц в Вене, где продолжил обучение в Венском университете и там же на кафедре компаративной лингвистики защитил докторскую диссертацию по теме «Aktionen im Jiddischen: Ein sprachwissenschaftlicher Beitrag zur Bedeutungslehre des Verbums» (1951). Будучи в Вене, начал сотрудничать с Еврейским исследовательским институтом (YIVO).

В 1951 году прибыл с семьёй в США, в качестве переводчика служил в военной разведке во время Корейской войны. После демобилизации поселился в Бронксе, где вскоре с несколькими энтузиастами (среди них — крупный социолингвист Шикл (Джошуа) Фишман) создал небольшое поселение (т.н. Бэйнбриджевка), где основным языком общения был идиш, благодаря чему значительная группа детей получила возможность погрузиться в среду этого языка. Работал учителем идиша в народной школе имени Шолом-Алейхема (Шолем-Алейхем фолкшул) № 15 в Бруклине, преподавал в Еврейской теологической семинарии и Иешива-университете. В это же время продолжил работать в YIVO в качестве библиографа и корректора (1954—1956), а с 1970-х годов и до 1986 года — главного редактора основной публикации ИВО — журнала «Идише шпрах» (еврейский язык). В 1958 году основал при институте комитет по внедрению стардартной орфографии идиша. В 1957—2004 годах — главный редактор печатного органа территориалистов, журнала «Афн швэл» (на пороге). В популярных публикациях часто пользовался псевдонимом «реб Мо́тэлэ Че́рнэвицер» (רעב מאָטעלע טשערנעװיצער).

В 1961—1972 годах Мордхе Шехтер был заместителем редактора (Уриэля Вайнрайха) проекта Атласа языка и культуры ашкеназского еврейства (The Language and Culture Atlas of Ashkenazic Jewry), в рамках которого было собрано несколько тысяч стандартизированных лингвистико-этнографических интервью с носителями идиша из Восточной и Центральной Европы. В 1980-е годы — сотрудничал в незавершённом проекте «Большого словаря идиша» (The Great Dictionary of the Yiddish Language — דער גרױסער װערטערבוך פֿון דער ייִדישער שפּראַך).

С 1981 года и до выхода на пенсию в 1993 году преподавал в Центре исследований идиша на факультете германских языков в Колумбийском университете, затем на летнем семинаре идиша там же. В 1964 году организовал молодёжную организацию «Югнтруф» (поросль) и руководил ею до 2004 года. В 1979 году основал в Нью-Йорке Лигу идиша (League for Yiddish — ייִדיש-ליגע) и был её директором до 2004 года. В 1994 году был награждён Премией Мангера за вклад в изучение литературного идиша.

Основные труды связаны с различными вопросами лингвистики идиша, главным образом с лексикографией, планированием, социолингвистикой, стандартизацией литературного языка. На протяжении десятилетий вёл постоянную рубрику «Лайтиш мамэ-лошн» (естественный идиш) в журнале «Афн швэл», где консультировал по различным вопросам словоупотребления, грамматики и диалектологии идиша; опубликовал несколько специализированных толковых словарей идиша, в том числе ботанической, академической и гастрономической терминологии, а также терминологии, связанной с беременностью, родами и ранним развитием ребёнка; ряд работ по орфографии, многократно переиздававшийся учебник идиша для продвинутых студентов, составил обширное собрание сочинений в двух томах народного поэта и бадхена Эльокума Цунзера (1845—1913). Воспитал несколько поколений лингвистов, специализирующихся в области идиша.

Библиотека и картотека еврейской лексикографии Мордхе Шехтера хранится в Библиотеке Эйзенхауэра Университета Джона Хопкинса.

Монографии

• Mordche Schächter. Aktionen im Jiddischen: Ein sprachwissenschaftlicher Beitrag zur Bedeutungslehre des Verbums (Actions in Yiddish: a linguistic contribution to the theory of meaning in the verb; PhD dissertation). Phil. Diss. Венский университет (Universität Wien), 1951. — 260 с.
• דער אָרטאָגראַפֿישער װעגװײַזער — Guide to the Standardized Yiddish Orthography (пособие по стандартной орфографии идиша, совместно с Максом Вайнрайхом). Нью-Йорк: YIVO, 1961.
• The Works of Elyokum Zunser: A critical edition (Эльокум Цунзерс верк: критише ойсгабэ, в 2-х тт.). Нью-Йорк: YIVO, 1964.
• מיט אַ גוטן אַפּעטיט: רשימה גאַסטראָנאָמישע טערמינען (мит а гутн апетит! решимэ гастрономише терминен — хорошего аппетита: словарь гастрономических терминов). Нью-Йорк — Кэмден — Филадельфия: Foundation for a Living Yiddish, 1976.
• לײַטיש מאַמע-לשון (лайтиш мамэ-лошн — естественный идиш: наблюдения и рекомендации). Нью-Йорк: League for Yiddish, 1986.
• ענגליש-ייִדיש װערטערביכל פֿון אַקאַדעמישער טערמינאָלאָגיִע (English-Yiddish Dictionary of Academic Terminology). Нью-Йорк: League for Yiddish, 1988.
• טראָגן, האָבן און פֿריִיִקע קינדער-יאָרן (Pregnancy, Childbirth and Early Childhood: An English-Yiddish Dictionary). Нью-Йорк: League for Yiddish, 1991. — 196 с.
• קורס פֿון ייִדישער אָרטאָגראַפֿיִע (A Course of the Yiddish Orthography). 4-е издание. Нью-Йорк: League for Yiddish, 1996.
• דער אײנהײטלעכער ייִדישער אױסלײג מיט תּקנות פֿון ייִדישן אױסלײג (The Standardized Yiddish Orthography with The History of the Standardized Yiddish Spelling — От народного языка до культурного языка: история и правила стандартной орфографии идиша). 6-е издание. Нью-Йорк: YIVO — League for Yiddish, 1999. — 215 с.
• ייִדיש צװײ: אַ לערנבוך פֿאַר מיטנדיקע און װײַטהאַלטערס — Yiddish II: An Intermediate and Advanced Textbook. Филадельфия: Institute for the Study of Human Issues, 1986; Нью-Йорк: League for Yiddish, 1993 и 1995; 4-е издание — Нью-Йорк: League for Yiddish, 2004. — 561 с.
• די געװיקסן-װעלט אין ייִדיש (Plant Names in Yiddish: A Handbook of Botanical Terminology). Нью-Йорк: YIVO Institute for Jewish Research, 2005.— 488 с.
• Comprehensive English-Yiddish Dictionary. Based on the lexical research of Mordkhe Schaechter. Edited by Gitl Schaechter-Viswanath and Paul Glasser. Bloomington: Indiana University Press, 2016. — 856 pp.

Семья

• Сестра — поэтесса Бейлэ Шехтер-Готесман (בײלע שעכטער-גאָטעסמאַן‎, 1920—2013), автор детских стихов и песен на идише. Её сын — фольклорист и журналист Ицик Нахмен Готесман (Itzik Gottesman, PhD), сотрудник редакции газеты «Форвертс» (идиш), автор монографии «Defining the Yiddish Nation: The Jewish Folklorists of Poland» (2003).
• Жена — концертмейстер Чарнэ Шехтер (урождённая Сафьян; 1927—2014).
  • Дочери — Эйдл Резник, преподаватель идиша в Цфате; Сурэ-Рухл Шехтер, журналист, сотрудник редколлегии и с 2016 года главный редактор газеты «Форвертс» (идиш); Гитл Шехтер-Вишванат (род. 1958), поэтесса (идиш).
  • Сын — композитор и хормейстер Биньюмен Шехтер (род. 1963), основатель и дирижёр «דער ייִדישער פֿילהאַרמאָנישער פֿאָלקסכאָר» (The Jewish People's Philharmonic Chorus).

Ссылки

• [www.yiddishbookcenter.org/audio/dr-mordkhe-schaechter-language-culture-and-culture-language-march-18-1972-part-1 Language Culture and Culture Language (аудиолекция Мордхе Шехтера)]

Отрывок, характеризующий Шехтер, Мордхе

Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.


Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.
Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.