Шиак

Шиак (фр. Chiac, также Chiaque) — своеобразный французский жаргон-социолект, сформировавшийся во франкоакадской среде на территории бывшей французской колонии в Северной Америке, известной как Акадия (современные провинции Нью-Брансуик и Новая Шотландия). Шиак — контактный язык смешанного типа. Его синтаксис и грамматика в основном французские, а лексика содержит многочисленные англицизмы и американизмы. По своему происхождению шиак во многом напоминает формирование другого социолекта французского языка в Канаде, известного под названием жуаль, который был распространён среди франкоканадского пролетариата в Монреале 19 — начала 20 веков. С развитием полноценного, многоступенчатого образования на французском языке со второй половины ХХ века, шиак начал постепенно угасать.

Происхождение

Своим происхождением шиак, как и жуаль обязан трём факторам: лингвистической изоляцией Акадии от основного франкоязычного ареала после 1713 года, засильем английского языка в провинции на протяжении последних двух с половиной столетий и стремлением английских колонизаторов ассимилировать франко-акадцев, основная масса которых стала жертвами геноцида и массовой депортации в 1755—1763 годах (см. Депортация франко-акадцев). Кроме того, в отличие от Квебека, франко-акадцы составляли меньшинство (35 %) в своей провинции, а также до середины XX века не имели доступа к образованию на французском языке, а потому влияние английского достигло гротескных размеров. Оно ещё более усилилось после начала интенсивной миграции франко-акадцев в города, особенно в Монктон, имеющий англоязычное большинство. Кроме того, французский язык в Канаде долгое время имел низкий социальный статус, на нём отсутствовало полноценное образование, а при горячей поддержке англоязычного меньшинства французский язык превращается в язык крестьян, своего рода туземное патуа. Также в жуале сильно влияние старофранцузского языка.

Название

Своё название шиак получил от искажённого произношения слова посёлка (Шедьяк) в провинции Нью-Брансуик. Шиак стал для литературной традиции франко-акадцев тем же, чем для русских были и остаются смешанное русское и украинское просторечие, вроде суржика.

Характеристика и примеры

• Ej vas tanker mon truck full de gas à soir pis ej va le driver.
• Ça va êt’e right la fun.
• Espère-moi su’l’corner, et j’erviens right back.
• Help-moi à mette le bateau su’l’top du truck.
• On va attacher ça d’même pour faire sûr que ça tienne.
• Bail-moé donc un deux d’ton wallet.
• J’aime ta skirt la way qu’à hang.
• On souera hairra, take care the hair.
• Ça t’tente tu d’aller watcher un movie?

Примечательные факты

Феномены, подобные жуалю:

• Лунфардо — особый жаргон испанского языка Буэнос-Айреса, сформировавшийся под влиянием итальянского языка, распространённого в рабоче-иммигрантской среде.
• Мичиф — франко-индейский смешанный язык
• Банджи — кельтско-индейский смешанный язык

См. также

• Франкофония
• Французский язык в Канаде

Ссылки

• [www.ac-bordeaux.fr/Etablissement/TDereme/Options/Acadie/Acadie18.htm Если бы мы говорили на шиаке ?]
• [rejean.org/acadian.html Я франко-акадец — примеры шиака]
• [linggraduate.unm.edu/proceedings/HDLS%204%20Proceedings%202001.pdf Шиакские глагольные конструкции] — Научный труд о грамматике шиака

Отрывок, характеризующий Шиак

Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.