Лахири, Махасаи

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Шиам Чарана Лахири»)
Перейти к: навигация, поиск
Лахири Махасайя
শ্যামাচরণ লাহিড়ী Shêmā Chôron Lahiṛi
Род деятельности:

йогин, гуру

Дата рождения:

30 сентября 1828(1828-09-30)

Место рождения:

Бенгалия, Индия

Гражданство:

Индия

Дата смерти:

26 сентября 1895(1895-09-26) (66 лет)

Место смерти:

Варанаси, Индия

Йогараджа Шри Лахири Махасайя (Шьяма Чаран Лахири, Shyama Charan Lahiri, Каши Баба, бенгали শ্যাম চরণ লাহিড়ী Shêma Chôron Lahiṛi, 30 сентября 1828 года, Бенгалия, Индия — 26 сентября, 1895 года, Варанаси, Индия) — индийский святой, йогин, основатель Крийя-йоги, ученик святого Шри Бабаджи[1].





Биография

Лахири Махасайя родился 30 сентября 1828 года в деревне Гурни (местность Надия, неподалёку от Кришнагара, Бенгалия), в благочестивой семье брамина с многовековой родословной. Он был единственным сыном Муктакаши, второй жены почтеннейшего Гаура Мохана Лахири (чья первая жена, родив ему трёх сыновей, умерла во время паломничества). Мать Лахири Махасайи умерла, когда мальчик был ещё совсем мал. О её жизни нам известен лишь один, но весьма показательный факт: она была страстной поклонницей бога Шивы, которого в писаниях называют «Царём Йогов».

Детство мальчика по имени Шьяма Чаран Лахири прошло в родовом имении в Гурни. Когда ему было три или четыре года, он часто сидел у реки в какой-нибудь йогической позе, зарывшись в песок. Всё его тело, кроме головы, было скрыто.

Имение Лахири было смыто водами Ганга в 1833 году, когда изменила своё русло протекавшая неподалёку речка Джаланги. Вместе с домом в глубины Ганга отправился и один из возведённых Гауром Моханом Лахири шиваистских храмов. Некий верующий спас из бушующих вод каменную статую Шивы, которая была затем установлена в новом храме, ныне широко известном под названием «Святилище Гурни Шивы».

Гаур Мохан Лахири с семьёй уехал из Гурии и поселился в Бенаресе, где сразу же возвёл шиваистский храм. В семейной жизни он строго следовал ведическим заповедям — не забывал ни о ритуальных богослужениях, ни о благотворительности, ни о внимательном изучении священных писаний. Беспристрастный и восприимчивый, он не игнорировал также новые идеи и течения.

Маленький Лахири ходил на курсы хинди и урду, а также посещал школу Джоя Нараяны Гошала, где обучался санскриту, бенгальскому, английскому и французскому языкам. Проявляя особый интерес к Ведам, юный йог с удовольствием посещал лекции учёных-браминов, в том числе знаменитого махраты Наг-Бхатты.

Шьяма Чаран был добрым, воспитанным и отважным юношей, которого очень любили товарищи. У него было пропорционально сложенное здоровое тело, он отлично плавал и с удовольствием мастерил что-нибудь руками.

В 1846 году Шьяма Чаран женился на Шримати Каши Мони, дочери Шри Дебнараяна Саньяла. Идеальная индийская хозяйка дома, Каши Мони с удовольствием выполняла все свои домашние обязанности и никогда не забывала об обязательном для индусов уважении к гостям и беднякам. Истинным благословением их брака были два сына, Тинкури и Дукури, и две дочери. В 1851 году, когда Лахири Махасайе было двадцать три года, он получил место бухгалтера в отделе военного машиностроения при британском правительстве и впоследствии успел неплохо продвинуться по служебной лестнице. Итак, великий учитель не только получил высокую оценку в глазах Господа, но и хорошо сыграл свою скромную роль конторского служащего в маленькой человеческой драме.

За время службы в отделе военного машиностроения Лахири Махасайя успел сменить много городов: Гаджипур, Мирджапур, Найни, Тал, Данапур и Бенарес. После смерти отца молодой человек взвалил на себя бремя ответственности за всех членов своей семьи. Он купил для них дом в Гарудешвар Мохулла — тихом предместье Бенареса.

Когда Лахири Махасайе было 33 года, начала исполняться цель его инкарнации на земле. Неподалёку от Раникхета в Гималаях он встретил своего великого гуру, Бабаджи, который посвятил его в Крийя-йогу.

Это событие принесло пользу не одному Лахири Махасайе, но обратилось на благо всему человечеству. Снова было возрождено надолго забытое высочайшее искусство йоги.

Как в одном из преданий пуран спустилась с небес на землю река Ганг, чтобы напоить томимого жаждой богоискателя Бхагирата, так в 1861 году потекла из тайных гималайских обителей в пыльные людские жилища божественная река Крийя-йоги.

Летом 1895 года Шри Лахири Махасайя заболел. На его спине возник нарыв, который Лахири не позволял вскрыть. На просьбы учеников, которые были взволнованы его состоянием, он ответил: «У тела должна найтись причина для ухода».

Учение

Считается, что гималайский святой Бабаджи передал систему Крийя-йоги Лахири Махасайе. Лахири Махасайя обладал способностью исцелять больных и возвращать умерших к жизни. Известны также случаи дематериализации, одновременного появления Лахири Махасайи в двух местах и посещения в телесной форме трех учеников в отдаленных друг от друга городах в один и тот же час на второй день после смерти, о чем пишет Парамаханса Йогананда в своей «Автобиографии йога»[2]. Лахири Махасайя стал широко известным на Западе после опубликования этой книги в 1946 году. Йогананда писал: «Я никогда не забывал о просьбе Шри Юктешвара описать жизнь Лахири Махасайи... Во время своего пребывания в Индии я не упускал ни одной возможности пообщаться с прямыми учениками и родственниками Йогаватары. Я записывал их рассказы в толстые блокноты, проверял факты, собирал фотографии, старые письма, документы»[3].

Высказывания Лахири Махасайя

Не скорби о преждевременной смерти. Люди верят, что есть своевременные и несвоевременные события. Для Времени ничто не является несвоевременным. Поэтому, жизненный долг — помнить во все времена, что Дух проявляет себя как Время. Из-за этого я говорю всем быть осторожными, и ясно советую всегда бдительно осознавать Время. Печально, многие не принимают во внимание такой совет…[4]

Каждый должен исполнять Крию с особым качеством силы в уме: «Я — никто, ни кто не мой, когда-нибудь каждый должен покинуть всех и все. Когда это произойдет — не известно точно». Люди довольны, но когда «это событие» неожиданно приходит, их поглощают скорбь, сожаление, рыдания, и угрызения совести. Поэтому каждый пусть всегда помнит об «этом событии», не теряя бдительности.[4]

Линии преемственности крия-йоги

Хотя все линии преемственности и исходят от Шри Бабаджи, фактическим источником крия-йоги стал Лахири Махасайя, которого иногда называют «Крия Ганготри Баба».

От Лахири Махасаи и до нашего времени крийя распространяется в нескольких линиях передачи. Обычно выделяют семейную (династическую) и ученические линии.

Семейная парампара

Отличие семейной линии передачи в том, что в ней исходная (не измененная) последовательность Крийи передавалась согласно древнейшей традиции риши Индии, то есть — от отца к сыну, из поколения в поколение, с генами и знаниями от Шьяма Чарана Лахири (Лахири Махасайя) к Тинкори Лахири, от Тинкори к Сатья Чарану Лахири, от Сатья Чарана к Шибенду Лахири, который был посвящён в 1960 году своим отцом Сатья Чараном Лахири в семейном храме «Сатьялок». В династической линии преемственности нет никакой организации и иерархии.

Ученические линии

Также существует множество ученических линий преемственности, в которых крия-йога передавалась от Лахири Махасайя к ученикам, образовавшим впоследствии свои направления крия-йоги и основавшие различные организации и ашрамы, например, самая известная ученическая линия преемственности:

Несмотря на то, что многие учителя утверждают, будто продолжают эту линию преемственности, сам Парамаханса Йогананда неоднократно утверждал, что в этой линии он — последний, и все его учения передаются в первозданном виде обществом Self-Realization Fellowship/Yogoda Satsanga Society of India[5].

Напишите отзыв о статье "Лахири, Махасаи"

Примечания

  1. Jogesh Bhattacharya. Yogiraj Shri Shri Lahiri Mahashaya. — 2013. — 104 с.
  2. Парамаханса Йогананда. «Автобиография йога». — Self-Realization Fellowship, 2010. — 624 с. — ISBN ISBN 978-0876120996.
  3. Парамаханса Йогананда. [sophia.ru/pdf/978-5-399-00433-4.pdf Фрагмент из книги «Автобиография йога»]. «София» (2012).
  4. 1 2 Патравали (собрание личных писем Лахири Махасая)
  5. [www.yogananda-srf.org/lineageandleadership/Lineage_and_Leadership.aspx#.VUn1vMYWHPQ Spiritual Lineage].

Источники

Отрывок, характеризующий Лахири, Махасаи

– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.