Феодосий (Шибалич)
| Епископ Феодосий Епископ Теодосије | ||
| ||
|---|---|---|
| c 18 ноября 2010 года | ||
| Церковь: | Сербская православная церковь | |
| Предшественник: | Артемий (Радосавлевич) | |
| ||
| 20 июня 2004 — 18 ноября 2010 | ||
| Церковь: | Сербская православная церковь | |
| Преемник: | Иоанн (Чулибрк) | |
| ||
| 22 октября 1992 — 18 ноября 2010 | ||
| Церковь: | Сербская православная церковь | |
| Община: | Рашско-Призренская епархия | |
| Имя при рождении: | Живко Шибалич | |
| Оригинал имени при рождении: |
Живко Шибалић | |
| Принятие священного сана: | 15 февраля 1992 | |
| Принятие монашества: | 21 ноября 1989 | |
| Епископская хиротония: | 20 июня 2010 | |
Епи́скоп Феодо́сий (серб. Епископ Теодосије, в миру Жи́вко Ши́балич, серб. Живко Шибалић; 29 июня 1963, Чачак) — епископ Сербской православной церкви, с 18 ноября 2010 года — епископ Рашско-Призренской епархией; исполняющий обязанности ректора Призренской духовной семинарии.
Биография
Родился 29 июня 1963 года в Чачаке в семье Милана и Биляны (урождённой Йович; впоследствии она приняла монашество с именем Марта)[1].
Окончил начальную в Горни и среднюю школу в Ужице, поступил на Богословский факультет Сербской православной церкви в Белграде[1].
Монах и священник
6 января 1987 года принят послушником в Монастырь Црна Река, где жил под духовным руководством игумена Артемия (Радосавлевича)[1].
21 ноября 1989 года в Монастыре Црна Река, на его престольный праздник, был пострижен в монашество с именем Феодосий в честь преподобного Феодосия Великого[1].
На светлую Среду 1990 года в кафедральном соборном храме великомученика Георгия в Призрене епископом Рашко-Призренским Павлом (Стойчевич) был рукоположен в сан иеродиакона[1].
С мая 1991 по март 1992 года нёс послушание при епархиальном дворе в должности диакона и водителя епископа Артемия (Радослвлевича)[1], сменившего епископа на Рашско-Призренской кафедре епископа Павла, который был избран Патриархом Сербским.
15 февраля 1992 года на праздник Сретения Господня был рукоположён в сан иеромонаха епископом Рашко-Призренским Артемием (Радосавлевичем)[1].
В марте 1992 года по благословению архиерея вместе с несколькими монахами из Монастыря Црна Река переселился в Монастырь Высокие Дечаны, настоятелем которого был назначен 22 октября 1992 года[1].
Монастырь Высокие Дечаны под руководством епископа Артемия и игумена Феодосия вырос в крупнейший мужской монастырь Сербской православной церкви. В монастыре велась разнообразная деятельность: резьба по дереву, иконописание, производство свечей, издательская деятельность и т. д. Монастырские виноградники в Великой Хочи близ Ораховцем позволяли производить традиционное дечанское вино и ракию[1].
Во время вооружённого конфликта в Косове и Метохии игумен Феодосий со монастырской братией занимался организацией гуманитарной помощи для населения, невзирая на их религиозную и этническую принадлежность[1].
Епископское служение
Решением Священного Архиерейского Собора СПЦ на заседании, проходившем с 10 по 19 мая 2004 года избран епископом Липлянским, викарием Рашско-Призренской епархии, с резиденцией в монастыре Высокие Дечаны[1].
20 июня 2004 года в у монастыре Дечаны хиротонисан во епископа Липлянского. Хиротонию совершили: епископ Рашско-Призренский Артемий (Радосавлевич), митрополит Черногорско-Приморский Амфилохий (Радович), митрополит Козанский Амвросий (Элладская православная церковь), митрополит Велешский Иоанн (Вранишковский), епископ Нишский Ириней (Гаврилович), епископ Зворничско-Тузланский Василий (Качавенда), епископ Будимский Лукиан (Пантелич), епископ Канадский Георгий (Джокич), епископ Бачский Ириней (Булович), епископ Средневропейский Константин (Джокич), епископ Враньский Пахомий (Гачич), епископ Шумадийский Иоанн (Младенович), епископ Будимлянско-Никшичский Иоанникий (Мичович), епископ Захумско-Герцеговачский Григорий (Дурич), епископ Егарский Порфирий (Перич), епископ Величский Иоаким (Йовческий) и епископ на покое Афанасий (Евтич)[2].
18 ноября 2010 года решением Архиерейского собора Сербской православной церкви назначен управляющим Рашско-Призренской епархией.[3][4]
Неоднократно бывал в России в составе различных делегаций. Православными сербскими ультраконсерваторами считается экуменистом несмотря на то, что не известно ни одного случая, когда сам епископ Феодосий называл себя экуменистом, или говорил о том, что сочувствует таковым[5].
Напишите отзыв о статье "Феодосий (Шибалич)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.spc.rs/sr/episkop_raskoprizrenski_g_teodosije Епископ рашко-призренски Г. Теодосије | Српскa Православнa Црквa [Званични сајт]]
- ↑ [spc.rs/old//Vesti-2004/06/21-6-04-c.html#teo Serbian Orthodox Church]
- ↑ [www.pravoslavie.ru/news/42917.htm Избран новый архиерей Рашко-Призренской епархии]
- ↑ [www.spc.rs/sr/episkop_raskoprizrenski_g_teodosije Епископ рашко-призренски Г. Теодосије | Српскa Православнa Црквa [Званични сајт]]
- ↑ [3rm.info/1986-serbskaya-beda-apostasiya-yekumenisty-zaxvatili.html Экуменисты захватили Сербскую Церковь.]
Ссылки
- [ruskline.ru/author/_/shibalich_feodosij/ Епископ Рашко-Призренский Феодосий (Шибалич)] на сайте «Русская народная линия»
Отрывок, характеризующий Феодосий (Шибалич)
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.
В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.
Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
